|
Значит, Тараза сказала нечто, потревожившее Патрина. Через высокие скользящие двери толстого плаза открывался вид на восток — на длинный травянистый склон до деревьев вдоль реки. Тараза задержалась, едва войдя в комнату, залюбовавшись открывавшимся из нее видом. Тег без предварительной просьбы коснулся кнопки. Шторы закрыли вид, зажглись глоуглобы. Действия Тега дали понять Таразе, что он высчитал, что им необходимо остаться наедине. Он подчеркнул это, распорядившись Патрину: — Пожалуйста, проследи за тем, чтобы нас не потревожили. — Нужны распоряжения для Южной фермы, сэр, — осмелился заметить Патрин. — Пожалуйста, пригляди за этим сам. Ты и Фирус знаете, чего я хочу. Уходя, Патрин чуть резковато закрыл дверь — крохотный сигнал, многое поведавший Тегу. Тараза двинулась по комнате, осматривая ее. — Цвет липовой зелени, — заметила она. — Один из моих любимых цветов. У твоей матери был чудесный вкус. Тег потеплел при этом замечании. Он был глубоко привязан к этому зданию, к этой земле. Его семья обитала здесь только три поколения, но уже наложила отпечаток на это место. Многое, в чем ощущались руки и вкус его матери, так и оставалось нетронутым. — Это безопасно — любить землю и места, — сказал Тег. — Мне особенно нравятся жгуче-рыжие ковры в холле и витражное стекло входной двери, — произнесла Тараза. — Этот витраж действительно древний, я уверена. — Ты наверняка прибыла не для того, чтобы говорить об интерьерах, — сказал Тег. Тараза хмыкнула. У нее был пронзительный голос, а подготовка Ордена научила ее использовать его наиболее эффективно. Это был не тот голос, который легко проигнорировать, даже когда он кажется абсолютно небрежным, вот как сейчас. Тег видывал ее на Советах Бене Джессерит. Там ее манера была могущественной и убеждающей, каждое слово — показатель язвительного ума, руководящего ее решениями. Он мог ощутить важность решения, стоящего за ее нынешним поведением. Тег указал на кресло с зеленой обивкой слева от себя, она посмотрела, еще раз метнув взгляд по комнате, и подавила улыбку. Она бы взялась безбоязненно поспорить, что в доме не найдется песьего кресла. Тег был древностью, окружившей себя древностями. Она уселась и расправила складки своего облачения, ожидая, когда Тег усядется в точно такое же кресло напротив нее. — Я сожалею о необходимость обращаться к тебе, когда ты уже в отставке по возрасту, башар, — сказала она. — К несчастью, обстоятельства почти не оставляют мне выбора. Тег оперся своими длинными руками на подлокотники кресла — ментат, погруженный в размышления, его поза говорила: «Наполни мой ум данными». Тараза на мгновение была обескуражена. Импозантное это было зрелище. В облике Тега сохранялась прежняя царственность. Высокий, с большой головой, увенчанной седыми волосами. Она знала, что ему не хватает четырех стандартных лет до трех сотен. Даже учитывая, что стандартный год был короче так называемого примитивного года, это все равно был впечатляющий возраст, и с таким опытом службы Бене Джессерит, чтобы она относилась к нему с уважением. На Теге, отметила она, светло-серый мундир без знаков отличия. Тщательно пошитые брюки и куртка, белая рубашка с открытым воротом, обнажавшим покрытую глубокими морщинами шею. Золото поблескивает на поясе — она узнала солнце с лучами башара, полученное им при уходе с действительной службы. До чего же в духе практичного Тега! Он подвесил эту золотую штучку себе на пряжку пояса. Это ее успокоило. Тег поймет ее проблему. — Нельзя ли мне выпить воды? — спросила Тараза. — Путешествие было долгим и утомительным. Последний участок пути мы проделали на одном из наших транспортов, который следовало бы заменить еще пять сотен лет назад. Тег поднялся из кресла, подошел к стенной панели и извлек бутылку охлажденной воды и стакан из шкафчика за панелью. |
