|
— Ты одной крови с Данканом Айдахо. — Кто мои родители? — Они давно мертвы. — Как они умерли? — Я не знаю. Ты попал к нам сиротой. — Тогда, почему же люди стараются причинить мне вред? — Они страшатся того, что ты можешь сделать. — Что я могу сделать? — Выучить наши уроки. Со временем тебе все станет ясно. Заткнись и учись? Еще один знакомый ответ. Он повиновался, потому что уже научился узнавать, когда двери перед ним заперты. Но теперь его пытливый разум встречал другие отчеты про времена Голода и Рассеяния, про не-палаты и не-корабли, которые нельзя было проследить даже с помощью самых мощных ясновидческих умов во всем мироздании. Здесь он столкнулся с фактом, что потомки Данкана Айдахо и Сионы — людей, служивших Тирану, Богу-Императору — были невидимы для пророков и провидцев. Даже кормчий Космического Союза, глубоко погруженный в меланжевый транс, не мог засечь таких людей. Сиона, как говорилось в отчетах, по прямой линии происходила из рода Атридесов, а Данкан Айдахо был гхолой. Гхола? Он стал шарить в библиотеке в поисках более подробных объяснений этого странного слова. Гхола. Библиотека предложила ему лишь самые скупые сведения: «Гхолы — люди, выведенные из кадавровых клеток в акслольтных чанах Тлейлакса». Акслольтные чаны? — «Тлейлаксанское устройство для воспроизведения живого человеческого существа из клеток кадавра». — Опиши гхолу, — потребовал он. — «Невинная плоть, опорожненная от всех воспоминаний своего исходного „я“». «Акслольтные чаны». Данкан научился читать между строк, открывать недосказанное людьми Оплота. На него снизошло озарение. Он знает! Ему только десять лет, а он уже понял! «Я — гхола». К концу дня в библиотеке вся эзотерическая машинерия вокруг отступила на задний план его восприятии. Десятилетний мальчик безмолвно сидел перед сканером, крепко вцепившись в знание о самом себе. Я — гхола. Он не мог припомнить акслольтные чаны, где его клетки развивались до уровня новорожденного. Его первые воспоминания — Гиэза, берущая его из колыбели, живой интерес во взрослых глазах, который очень скоро истаял до настороженности и скрытной сдержанности. Это было, как если бы вся информация, которую ему с таким скрипом удавалось вытягивать из людей Оплота и материалов библиотеки, обрела наконец единый фокус — Он Сам. — Расскажи о Бене Тлейлаксе, — потребовал он от библиотеки. — «Это народ, самоподразделяющийся на Лицевых Танцоров и Господинов. Лицевые Танцоры — бесплодные мулы и подчинены Господинам». «Почему они со мной это сделали?» Информационные устройства библиотеки стали внезапно чуждыми и опасными. Он боялся не того, что его вопрос опять наткнется на глухую стену, но того, что получит ответы. «Почему я настолько важен для Шванги и других?» Он почувствовал, что с ним сделали что-то неправильное, даже Майлз Тег и Патрин. Разве это правильно — брать клетки человека и производить гхолу? С огромным колебанием он задал следующий вопрос: — Может ли гхола когда-либо вспомнить, кем он был? — «Это осуществимо». — Как? — «Психологическая идентификация гхолы через пробуждение тех или иных глубинно сохраняемых рефлексов его исходного „я“, которую возможно спровоцировать нанесением травмы». Вообще никакой не ответ! — Но как? Здесь вмешалась Шванги, без уведомления войдя в библиотеку. Значит что-то в его вопросах пробудило ее тревогу! — Со временем тебе все станет ясно, — сказала она. Она разговаривала с ним свысока! Он ощутил в этом несправедливость, и отсутствие правды. |
