От дворника, пана Виктора Доминяка, он не узнал о Шалаховских ничего. Глядя на упрямое лицо этого домового служителя, Попельский очень жалел, что в гневе утратил самообладание и по-хамски с ним поступил. Это унижение и «тыканье» привело к тому, что дворник враждебно относился к комиссару. Доминяк не стал более разговорчивым, услышав вежливую форму «пан», ни скрытое, однако несомненное предложение вознаграждения, ни обещание смотреть сквозь пальцы в случае, если он нелегально продает водку, ни, наконец, комиссаровы извинения. На все вопросы следователя Доминяк отвечал «не знаю», или, для разнообразия, «ничего ни знаю». Иногда отсылал за информацией ко владельцу дома, меценасу Людвику Махлю, что жил на третьем этаже. При этом дворник злорадно усмехался. Доминяк хорошо знал, что полицейский, который так стремится разыскать Шалаховского, сделает все, чтобы до него добраться, но наверняка не решится будить известного львовского адвоката в полтретьего ночи. Действительно, услышав этот совет, Попельский нахмурился. Доминяк не удержался и злорадно рассмеялся.

Попельский глянул на его победное выражение лица и принял решение. Огляделся по комнате, поделенной завесой, за которой похрапывала дворникова благоверная.

— А вам так весело, да, пан Доминяк? — медленно произнес он. — Так вы довольны, что полицай не получил информации, в которой нуждался?

— Да я не знаю, про что пан кумисар…

— Ты знаешь, что я не стану будить ночью меценаса Махля. Доволен, а? — Попельский затарабанил пальцами по столу. — Хорошо, что у тебя хорошее настроение. Но я тебе его испорчу.

— Но, пан кумисар, я ни хотел…

— Ложись спать, Доминяк, ложись спать.

Попельский встал и начал раздеваться. Снял пиджак, отпустил галстук, расстегнул запонки и закатал рукава. Подошел к топчану, прикрытому белой клеенкой. Потом сел и несколько раз подпрыгнул на нем, проверяя упругость. Довольный результатом, отогнул клеенку, подложил ее под свои обутые ноги и удобно устроился на топчане. Оперся о холодную печь и заложил руки за голову.

— У тебя здесь насекомых нет?

— У меня тут полно плюсквів. — Доминяк напряженно смотрел на незваного гостя. — И караконів тоже хватает.

— Ну, что же. — Попельский надвинул котелок на глаза. — А ты знаешь, что я к ним даже привык, когда был в России? Их там до черта. Спокойной ночи, пан Громила.

Дворник стиснул зубы и через минуту лег подле жены. Ему никак не удавалось заснуть, потому что непрошеный гость все время насвистывал «Марш Радецкого».

XXIII

Комиссар не заснул ни на миг на твердом топчане в комнате дворника. Когда около пяти он уже чувствовал, что проваливается в сон, когда уже устроился на боку, а тяжелую голову опер на протянутой руке, в помещении раздался звонок.

Заспанный Доминяк встал и прошел мимо Попельского, кинув на него исполненный презрения взгляд. Через минуту послышались несколько голосов: льстивый тон дворника, басовитая пьяная болтовня и веселые возгласы женщин. Доминяк вернулся и уже более благосклонно глянул на Попельского.

— Да тут с танцев прифалював брат пана меценаса с женой и невесткой, — сказал он. — Пан меценас как проснется, то уже ни уснет. Можно идти и спрашивать пана.

— Благодарю за ночлег, — сказал Попельский.

Поднялся и какую-то минуту пошатывался как пьяный. Со свистом втягивал воздух измученными легкими. На коже лица чувствовал напряжение и мурашки, под веками пощипывало. Затянул узел галстука и разгладил рубашку перед треснутым зеркалом. Потом одел пиджак, котелок, кивнул головой в сторону занавеса, за которой исчез Доминяк, и вышел на лестницу.