Братны поморщился.

– Это не ко мне. Да и не к вам. Вы-то уж точно не выйдете на экран, даже если пролежите во фривольных позах на диване всю оставшуюся жизнь. – Он все-таки куснул меня. – Я исповедую другие принципы.

– Неужели у вас есть принципы? Искусству это противопоказано. Когда я могу приступить к работе?

– Как только утрясете дела со своим видеопрокатом.

– Считайте, что уже утрясла.

Я без сожаления расстанусь с ним, не сомневайся, Анджей Братны, я с наслаждением пошлю к черту всех своих клиентов; тиранозавры “Парка Юрского периода” будут грызть их без моего деятельного участия; я больше не буду ни для кого ни “шер ами”, ни “женщиной”, ни “подругой”. А ты придумаешь для меня вполне жизнеутверждающую концовку. Какое-нибудь другое прозвище, с которым я тихо отойду в мир иной, когда все закончится.

– Вот и отлично. Вы зачислены в группу с сегодняшнего дня, позже я объясню вам круг ваших обязанностей. Пропуск вам подготовят.

– И больше никаких формальностей?

– Никаких. Если вы свободны в ближайший час, я представлю вас съемочной группе.

– Я свободна в ближайший час. И возьмите вашу ручку. – Я протянула ему “Паркер”, но он не взял его.

– Оставьте его у себя. Это мой подарок.

– Широкий жест.

– Я вообще очень широкий человек. У вас будет возможность в этом убедиться.

Было похоже на то, что он обольщал меня. Но с таким странным видом обольщения я сталкивалась впервые. Он обольщал меня, потому что вообще обольщал все, что угодно: “Паркер” за двести долларов. Ля Гули с этюда Тулуз-Лотрека, старух с их последними фамильными бриллиантами, охранников с тупыми мордами охотничьих собак, яйца Фаберже, жюри Каннского фестиваля, жюри Венецианского фестиваля, пленку “Кодак”, несчастную Музу с гроссбухом под мышкой, осветительные приборы, проходную “Мосфильма” и Пушкинский музей.. Обольщение было его естественным состоянием. Я успела перевидать множество разных людей, но с таким человеческим феноменом сталкивалась впервые.

– Что вы снимаете? – спросила я.

– “Male weepie”, – произнес он на неподражаемо плохом английском. – ?

– “Слезоточивая мужская мелодрама”. А впрочем, оставим эти мутные вопросики для журналистов. Классное кино, только и всего. И вы можете приложить к этому руку. Засветитесь в титрах.

– Я не тщеславна.

– Я тоже, – не моргнув глазом, соврал он и тотчас же перешел на “ты”:

– Допивай эту бурду, и пойдем. У меня сегодня кинопробы, и твое присутствие как ассистента по работе с актерами обязательно.

К своему чаю он так и не притронулся.

…Я вернулась в павильон в совершенно новом качестве, проделав за полчаса сногсшибательную карьеру от скромной работницы видеопроката до ассистента скандально знаменитого режиссера. Масса безработных профессионалов, отирающихся на студии в поисках случайного заработка, сожрала бы меня живьем.

Вся группа была в сборе: кинопробы – дело самое разудалое, если не считать коллективной попойки по поводу окончания съемочного периода. Приехала даже постоянная сценаристка Братны, Ксения Новотоцкая, толстая неопрятная бабища с бездной простодушного пейзанского обаяния. В номере, посвященном каннскому заплыву Братны, ей удалось подобрать крохи с режиссерского стола. Братны нашел ее в каком-то занюханном издательстве, где она последние десять лет подвизалась корректором. О кино она не имела ни малейшего понятия, в чем честно призналась журналистам. И тем не менее “Танцующие тени” получили приз за лучший оригинальный сценарий.