– Тут возникает нравственная проблема.

– Неужели? Откуда мне знать, какие нравственные проблемы существуют в полноценной семье между отцом и сыном? Меня этому не учили.

– Я вижу.

– Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.

– Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.

– Вы намекаете, что он может убить вновь?

– Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?

Флетч покачал головой.

– Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.

– Полиция в этом не уверена, – возразил Карр. – Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место...

– Дэну Дьюису?

– Так точно.

Флетч хмыкнул.

– Полицейский осведомитель.

– Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне – незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.

– И что из этого следует?

– Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.

– И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?

– Так.

– Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?

– Дэн полагает, что это интересная мысль.

– А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?

– Простите?

– Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?

– О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.

– Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?

– Я его не спросил. А он ничего не сказал.

– Я жду, пока против моего отца будут выдвинуты официальные обвинения. Кого он все-таки ударил, полицейского или нет? Я хочу узнать об этом как можно скорее.

– Других мыслей по этому поводу у вас нет, юный Флетчер?

– К чему вы клоните?

– Не знаю. Я не знаю, к чему клоню.

Флетч покраснел.

– Я никогда не видел моего отца, – он покачал головой. – Было б лучше, если бы он встретил нас в аэропорту, – он вновь покачал головой. – Не знаю. Я мог и ошибиться.

Карр допил пиво.

– Во всяком случае, кое-какие мысли есть. Это хорошо.

– ...поддерживаемая Джумой, – закончил фразу Флетч.

– Что случилось? – Барбара перегнулась через плечо Флетча.

Летели они на небольшой высоте, так что лагерь был как на ладони. Шейла ковыляла от палаток к посадочной полосе. Правой рукой она опиралась на костыль. Слева, обхватив за талию, ее поддерживал Джума.