Но она увидела того же белобрысого юнца, который несколько часов назад принес шампанское. Однако на сей раз брюки его были тщательно отглажены, стрелки заутюжены, а обтягивающая зеленая тужурка застегнута на все пуговицы. Совсем другой человек. Сна ни в одном глазу, пухлые щеки гладко выбриты, волосы причесаны, во всем видна готовность угодить. Он принес фарфоровую вазу с тремя чайными розами на длинных стеблях. Ее он протянул Ольге, щеголевато щелкнув каблуками. Она, подавшись назад, впустила его. Юнец сказал, что пришел забрать бокалы, ведерко и поднос, да. А еще ему поручили передать, что из-за сильнейшей жары завтрак сегодня подают в саду. Он выразил надежду, что погода не слишком изнурительная. Извинился за нее.

Женщина слушала рассеянно. Пока он говорил, она не смотрела на него, а разглядывала что-то на ковре. Она скрестила руки, обхватив локти. Тем временем, все еще держа вазу в руках, юноша, ожидая распоряжения, оглядывал комнату. В открытые окна лился яркий солнечный свет. Комната была прибрана и казалась нетронутой, почти нежилой. Ни одежды, брошенной на стулья, ни башмаков, ни чулок, ни подвязок, ни корсетов, ни открытых чемоданов. Никаких следов жизни, одна тяжеловесная гостиничная мебель. Потом, поскольку женщина продолжала смотреть вниз, он проследил за ее взглядом и сразу заметил пробку у самого носка своей туфли. Женщина ее не видела, она смотрела на что-то другое. Юноша хотел нагнуться и подобрать пробку, но руки у него были заняты розами, и он боялся, что, обратив на себя внимание, совершит еще большую неловкость. Пересилив себя, он отвлекся от пробки и поднял глаза. Безупречный порядок, если не считать открытой, наполовину пустой бутылки шампанского, которая стояла, вместе с двумя хрустальными бокалами, на маленьком столике. Он еще раз оглядел комнату. В открытую дверь было видно, что третий бокал стоит в спальне на прикроватном столике. А на кровати лежит человек! Лица он не видел, но фигура под одеялом была абсолютно неподвижна. Заметив эту фигуру, он отвел взгляд. А потом, сам не понимая почему, почувствовал некоторое смятение. Прочистил горло, переступил с ноги на ногу. Женщина не поднимала глаз, не прерывала молчания. Юноша ощутил, как кровь приливает к щекам. Ему вдруг пришло в голову, что стоило бы, пожалуй, предложить какую-то альтернативу завтраку в саду. Он кашлянул, надеясь привлечь внимание женщины, но она продолжала смотреть на ковер. Высокопоставленным гостям из-за границы, сказал он, сегодня завтрак могут подать в номер. Юноша (имя его утрачено, и, вероятнее всего, он пал в Первой мировой) сказал, что с удовольствием принесет ей поднос. Два подноса, уточнил он, бросив неуверенный взгляд в сторону спальни.

Он умолк и пальцем чуть ослабил тугой воротник. Он вконец растерялся. Даже не мог понять, слушает ли она его. Он не знал, что делать дальше; по-прежнему держал в руках вазу. Чудесный аромат роз щекотал ему ноздри и, необъяснимым образом, вызвал укол сожаления. Все время, что он ждал, женщина, очевидно, думала о своем. И пока он так стоял, — бормоча какие-то слова, переминаясь с ноги на ногу, вцепившись в вазу, — мысли ее были в другом месте, далеко от Баденвейлера. Но вот она очнулась, выражение лица переменилось. Она подняла на него глаза и покачала головой. И, видимо, мучительно пыталась понять, что этот юноша делает в ее номере, почему в руках у него ваза с тремя чайными розами. Цветы? Она не заказывала цветов.

Прошло несколько секунд. Она потянулась к сумочке, нашарила в ней несколько монет. Вытащила и пачку банкнот.