Баденвейлер — курортный городок на водах в западной части Шварцвальда, неподалеку от Базеля. Почти из любой его точки видны Вогезы, а воздух в те дни там был чистым и целительным. С незапамятных времен русские ездили туда купаться в горячих минеральных источниках и совершать променады по бульварам. В июне 1904 года Чехов отправился туда умирать.

В начале месяца он одолел тяжелый переезд из Москвы в Берлин. Его сопровождала жена, актриса Ольга Книппер, с которой он познакомился в 1898 году на репетициях «Чайки». Современники восхищались ее сценическим дарованием. Она была талантлива, хороша собой, моложе будущего мужа почти на десять лет. Чехов влюбился в нее с первого взгляда, однако доказывать серьезность своих чувств не спешил. Он в принципе предпочитал супружеским узам легкий флирт. В конце концов, после трех лет ухаживания, наполненных расставаниями, письмами и неизбежными размолвками, двадцать пятого мая 1901 года они тихо обвенчались в Москве. Чехов был невероятно счастлив. Он называл Ольгу «лошадкой», иногда «собакой» или «собачкой». Еще он любил говорить «индюшечка» или просто «моя радость».

В Берлине Чехов обратился к известному специалисту-пульмонологу, некоему доктору Карлу Эвальду. Однако, по словам очевидца, осмотрев Чехова, доктор только воздел руки и, не сказав ни слова, вышел из кабинета. Болезнь зашла слишком далеко: доктор Эвальд гневался на себя за то, что не может сотворить чуда, а на Чехова за то, что тот так болен.

В отеле Чехова посетил русский журналист, который потом отправил своему издателю такую телеграмму: «Дни Чехова сочтены. Судя по всему, он болен смертельно, страшно худ, постоянно кашляет, при малейшем движении начинает задыхаться, и у него высокая температура». Тот же самый журналист видел Чеховых на Потсдамском вокзале, где они садились в поезд до Баденвейлера. По его словам, «Чехов с трудом поднялся по небольшой лесенке на перрон. Чтобы отдышаться, ему пришлось на несколько минут присесть». Чехову вообще было больно двигаться: ломило ноги, мучили боли внутри. Болезнь распространилась на пищеварительный тракт и позвоночник. Жить ему оставалось меньше месяца. О своем состоянии он теперь говорил, по словам жены, «с почти беспечным равнодушием».

Доктор Шверер, один из многих осевших в Баденвейлере врачей, неплохо зарабатывал лечением обеспеченной публики, которая приезжала на курорт избавляться от всяческих хворей. Среди его пациентов были больные и немощные, были и просто старые ипохондрики. Чехов стоял среди них особняком: случай явно был безнадежный, жить больному оставалось считанные дни. А больной был очень знаменит. Даже доктор Шверер знал его имя: он читал рассказы Чехова в немецком журнале. Осмотрев больного в начале июня, он выразил восхищение чеховским даром, однако свои профессиональные выводы оставил при себе. Ограничился тем, что прописал пациенту диету из какао, овсянки, обильно сдобренной сливочным маслом, и земляничного чая. Чай предназначался для того, чтобы больной мог спать по ночам.

Тринадцатого июня, меньше чем за три недели до смерти, Чехов отправил матери письмо, в котором говорил, что здоровье его поправляется. Там, в частности, сказано, что через неделю он надеется полностью исцелиться. Зачем он так написал? Что было у него в мыслях? Он и сам был врачом, он всё прекрасно понимал.