Говорю «был», потому что не стало у меня производителя. Пропал. Исчез. Растворился. Ни клочка шерсти не осталось в клетке. Только круглые кролиные котяшечки…

Вечером зашёл ко мне друг, Сергей Георгиевич. Он работал в школе учителем биологии, образование своё получал при Советской власти, так что предмет свой знал, пестики с пистолетами не путал.

Я ему рассказал свою удивительную историю. Сергей Георгиевич выслушал меня с недоверием. Высказать напрямую свое мнение по этому поводу он стеснялся, потому что был человеком интеллигентным. Его прямое мнение про то, что я, наверное, идиот, сильно бы меня обидело. Поэтому Сергей Георгиевич только посмотрел на меня, как на идиота, но ничего не сказал вслух. Вернее, вслух сказал, что есть у него некоторые сомнения по поводу достоверности моего рассказа. Так, между прочим, как доктор, осторожно меня спросил — не пил ли я. И, если пил, то что? И сделал вид, что поверил. Потому что настоящий друг. А друзьям нужно верить всегда.

Женщина с мужчиной и наоборот, никогда друзьями не бывают, поэтому в отношениях между собой могут допускать по поводу одних и тех же событий совершенно различные толкования.

Я дал Сергею Георгиевичу кустик степной травки, и у него на следующее утро пропала корова. Замки на сарае все были на месте, ошейник с цепью лежали на дощатом полу. Собака за всю ночь ни разу не гавкнула. А корова пропала. Только запах остался. Стойкий, как «Шанель».

Сергей Георгиевич бледный был от этого события. Вообще, от коровы он уже давно хотел избавиться. Тяжело её стало держать после пятидесяти лет. Суставы болят — больше часа приходилось в сарае сидеть, животное за дойки дёргать, чтобы добыть парного молочка. И хотели они с супругой по взаимному согласию при случае продать свою Веруську.

Продать. Но — не выкинуть же, неизвестно, куда!.. Как одуванчик, фу — и нету!

(Веруська — имя у нас в посёлке для коровы единственное. Называют обычно новорожденных теляток по первой букве месяца, чтобы дополнительно помнить, когда каждый из них родился. В марте — Мартик, в декабре — Дебрик. — А почему Веруськой вы свою корову назвали? — спросил я однажды Панкратова. — Так она же у нас вапреле родилась, — объяснил Сергей Георгиевич).

Ну, и вот — пришёл ко мне Панкратов. Вид у него на этот раз был такой, что теперь уже я мог на него интеллигентно, как на идиота, смотреть.

Я отнёсся к Сергею Георгиевичу со всем возможным участием. У меня были подозрения, что потерянное душевное состояние моего друга-биолога как-то связано с нашими маленькими новыми тайнами. Но я решил не опережать события. На лице изобразил живейшее участие с лёгкими тонами соболезнования. — Что, говорю, Сергей Георгиевич, опять беременная учительница выкрала у вас мел и съела? — Нет, Александр Иванович, — ответствовал Панкратов, — какой там мел!.. — Что же? — наивно продолжал вопрошать я. — Корова… — Что корова? — весь превращаясь во внимание и непонимание, — опять настаивал я на полной откровенности Сергея Георгиевича.

Ну, он и сознался во всём.

Дал он вечером, как обычно, своей Веруське дроблёночки, сена пахучего приличный клочок. А потом, ради смеха, сунул и мою колючку.

Ну, вот и вся история. Коровы наутро не стало.

Супруга Сергея Георгиевича, Виолетта Владимировна, настояла на вызове милиции из самой Адамовки. Да, что они могут!

Когда у фермера Бусыгина бандюганы отобрали «пятнашку» за неуплату ежегодного налога, он тоже обращался в милицию. Даже назвал им там фамилии бандитов, сказал, что ездят они теперь на его машине в соседнем Новоорске. Менты-полицейские в ответ на это даже не почесались. Посоветовали по-дружески забыть.