Ну, у Панкратовых случай был посложней. Трудно было разобраться, кто украл корову. Если свои, то один разговор. Если кто чужой, залез красть не на свою территорию — то с ним нужно бы отдельно разобраться.

А тут совсем получались непонятки. Кого ловить, с кого спросить за оформление документации, расход бензина?..

Стоят эти двое Панкратовых, руками разводят и сами мычат: «Мы-ы!..», «Мы!..». Что «Мы»? Смотреть за скотом надо!

На всякий случай зашли милиционеры к Акушу, местному бобылю, сделали у него обыск. Заломили ему руки за спину, повезли в Адамовку, чтобы допросить в рабочей обстановке.

Коровы так и не нашли.

Мне Панкратов всё это пересказывал, будто извинялся. Он-то знал, что сам виноват в пропаже коровы, отправил её, неизвестно куда. Но односельчанам нужно было представить нормальную версию пропажи коровы. Украли — всем понятно. Милиция не нашла — тоже всем ясно.

А вот рассказывать, будто Веруська поела травы и растаяла — это потерять репутацию.

В посёлке уже есть свой брехун, свой пьяница, свой юродивый. Даже блядь есть своя, как положено, на каждый посёлок. Вакансии все уже расписаны. Панкратов — учитель. Претендовать на второго брехуна или юродивого — излишне напрягать население. Не поймут.

В общем — украли Веруську — и всё тут!..

Но вопрос-то остался!..

Меня исчезновение Панкратовской коровы опечалило значительно меньше, чем потеря собственного кролика. Я лицемерно посочувствовал. Но голова моя в это время уже была занята совсем другими мыслями.

Если живые организмы могут пропадать без следа от степной травки — почему бы не использовать это замечательное, весьма полезное для экологии, явление?.. Не нужны будут крематории, кладбища. Никогда уже не понадобятся Дахау и Бухенвальды. Но и это уже — дело десятое.

Если кошка или корова, поевши травки, переселяются в иной мир без всякой боли и переживаний, то можно будет продумать несомненные выгоды и для человеческой расы. Вот оно — открытие века! Смертельная болезнь, невыносимые боли, да, наконец, безысходность и одиночество отступят перед этим романтическим растворением в эфире.

Пришли к тебе омоновцы в масках, чтобы в квартире пошариться, а ты порошочек в рот всыпал — и покатилась под панфары вся спецоперация.

Я поделился своими размышлениями с Панкратовым. В идеях моих был изъян, который нельзя было никак оставлять без внимания. Это всё-таки — страх перед небытием, а, попросту — перед смертью.

Может быть, и расстрел, не такая уж страшная процедура — кто там об этом может рассказать? Недострелённые не в счёт. Мгновение — и тебя нет. Уже ничего не болит, никакие мысли о непогашенных долгах не беспокоят.

Но — ожидание этого мгновения — в этом же главный ужас! Если и боль — то какая-то доля секунды, а потом — свет в тоннеле и ангелы в белых халатах. Но до этого нужно пройти несколько шагов до стенки, на эшафот… Укакаться при этом от страха — дело обычное.

Панкратов биолог. Ну, и — человек. Которому многое из того, что я говорил, понятно и по собственным ощущениям и объяснимо с точки зрения науки.

Но тут он просто молча пошёл к себе в гаражик и вынес оттуда небольшую серую капсулу, размером литров на семь — девять. Стал сразу рассказывать.

В 1967 году в нашем Адамовском районе приземлялся экипаж космического корабля «Союз 1». Все погибли. Но, когда кабина с космонавтами спускалась, никто ещё о трагедии не знал. Жители окрестных посёлков увидели огромный оранжевый парашют, какой-то предмет, который тянул его книзу. Предмет упал, рядом разметался парашют. Местное население со всех концов поехало и побежало посмотреть на диковину.