А затею эту Орли считал чистейшей воды авантюрой. Нет, он понимал, конечно, чувства Альберта, но не считал, что засовывать голову в пасть дракона – надежный способ обеспечить себе долгую и счастливую жизнь. Что происходит с такими смельчаками чаще всего, он знал отлично – сам был драконом и представлял последствия. А то, что король Дидер опаснее любого дракона для него было яснее некуда – дураки всегда опасны, ибо от них можно нарваться на любую пакость. Даже на такую, которая не придет в голову умному хотя бы из чувства самосохранения.

Орли грустно покачал головой – и не отвертеться ведь. Своих надо вытаскивать любой ценой, даже, если потребуется, ценой собственной жизни – уж эту истину Корбин в его сознание вбил твердо, причем не словами, а поведением. Раз так – он сделает что должно, и будь, что будет, однако как здорово было бы, если бы Джурайя не придумала эти свои амулеты.

Вообще, Джурайю Орли не любил. Ну не любил – и все тут. Не то, чтобы он считал ее плохим человеком или еще что, просто сыграли одновременно два чувства – обида за воспитателя и, будем говорить честно, ревность. О взаимоотношениях этой парочки он знал только со слов Альберта, а саму Джурайю видел только на портрете, который Альберт спер на полчаса из мастерской Корбина. В результате эмоции дракона можно было описать двумя фразами: "И что он в ней нашел?" и "И чего еще этой дуре надо-то?". Юношеский максимализм присущ драконам так же, как и людям, поэтому сложно его в этом винить. Тем более, что кое-что в его мыслях было вполне справедливо.

А узнали они о том, что произошло, благодаря амулетам, которые Джурайя недавно изобрела. Точнее, не изобрела даже, а позаимствовала идею у Корбина – тот частенько давал своим товарищам одноразовые амулеты, для активации которых не надо было быть магом. Достаточно было сломать кристалл (Питал граф к камням необъяснимую привязанность, хотя материал, в общем-то, значения не имел, подошла бы любая деревяшка) – и к графу шел сигнал о том, что с владельцем амулета что-то случилось. Оставалось лишь идти на зов маяка, в который этот амулет превращался, и отрывать головы тем, кто посмел поднять руку на друзей сиятельного графа. Последнее, кстати, получалось у Корбина с особым шиком.

Амулеты Джурайи от амулетов Корбина отличались. Не сильно, но отличались. Дело в том, что амулеты графа были односторонними – Корбин даже не рассматривал ситуации, что помощь потребуется ему самому, резонно предполагая, что там, где не сможет справиться маг его уровня, попытки обычных людей помочь будут напоминать самоубийство. Раз так – незачем эту помощь и просить, пусть даже ты и уверен, что к тебе бросятся по первому зову. Соответственно, его о помощи попросить могли, а вот он этой возможности себя лишил, причем сознательно. Да и не любил Корбин просить – предпочитал рассчитывать только на свои силы.

Джурайя подобными комплексами не страдала, да и не достигла она еще уровня, при котором враг от одного вида твоей физиономии должен с плачем разбегаться. Ее амулеты обеспечивали двустороннюю связь, позволяя любому, даже необученному и обделенному магическим талантом человеку определить, откуда исходит вызов. Правда, сделала она этих амулетов всего четыре штуки – себе, отцу, Адрису и Альберту. Корбину, Корнелиусу и Приму таких амулетов не досталось – девушка боялась, что старшие товарищи поднимут на смех ее ученические поделки на которых она, честно говоря, просто набивала руку.