Своего напарника по катакомбам нашел во дворе, среди доброго десятка других раненых и увечных. Богдан почувствовав, что над ним кто-то склонился, открыл глаза. Мутным взглядом окинул Егора, улыбка промелькнула на губах. Он знал, что скоро умрет, к главному поединку на смерть славянский воин готовился с детства, не испытывая страха перед смертью. Даже князь выходил иногда на поединок со знатным противником, чтоб чести своей не уронить, поэтому и Богдан был спокоен, зная, что свой земной путь прошел, чести воина не уронил, и уходит он бойцом. Дышать ему было тяжело, грудь, перевязанная чистым куском полотна обильно кровила, да и изо рта сочилась кровь.

— Пришел? Я уж думал не свидеться нам. — Шептали губы молодого парня. — Вот и все, Лихой, дальше сам. Не успел я. Ты ее сбереги…

— Выкарабкаешься.

— Молчи и слушай. Выберешься, доставишь княжну в землю Ростовскую, к бате пойдешь. Скажешь от меня…, мол, не подвел я его…, обскажешь все…, ну, что погиб я, землю русскую захищая.

Дернулся, порываясь двинуть рукой, закашлявшись, вместе с воздухом изверг из себя сгусток темной крови, отдышался.

— …сними с моей выи родовой медальон…, кхе-рр-кхерр…. Медальон как память обо мне сохрани…

— Дружище!

— …Кх-хрр! Успел-л-хрр-р.

Тело Богдана вдруг выгнулось дугой. Ростовчанин хрипло выдохнул и расслабился на веки вечные. Умер.

Лиходеев ладонью прикрыл веки на невидящих глазах. Снял с шеи серебряный оберег на кожаном шнурке, спрятал в кисет под подкладом. Со стороны стен послышались призывы:

— Всем воям на стены! Половцы! Поганые на приступ пошли!

— Прощай, брат! Спасибо тебе за все.

А уже через день Лихому пришлось брать под свою руку оборону на восточной стене. Никто и слова не сказал, после того как он, по виду безусый юнец, стал распоряжаться людьми после гибели старшего, ранее поставленного на ней боярином, а там и воевода принял как должное народное выдвижение чужого боярича на должность.

Хотел пойти к воеводе, когда заметил подготовку половцев к возможному штурму стены. Еще из школьной программы, Лиходеев знал о половцах только то, что они полностью зависели от состояния пастбищ, сено на зиму не заготавливали, поэтому должны были, как перелетные птицы, кочевать. Весной двигаться с юга на север, вслед за зеленеющей степью, и летовать в северной части своих владений, где степь к осени меньше выгорает. Зиму переживали на юге. Теперь же, по расспросам половцев попавших в плен, его познания продвинулись намного глубже. Степняки были мастерами маневренной войны в степи: внезапных ударов, охватов с флангов, засад. Легкая конница часто первой бросалась на противника, осыпая его стрелами, а затем ударялась в притворное бегство, заманивая неприятеля под уничтожающий удар тяжеловооруженных всадников. Укрепленные городки половцы брали, поджигая их с помощью стрел с горящей паклей, к длительной осаде сами прибегали редко, учитывая кратковременность набега.

Половецкий князек, попервых даже не думал вести тумены на Русь. Кочевал у самой границы и в ус не дул, жизни радовался. Как рассказал старейшина куреня, взятый при штурме в плен, со стороны урусов в княжеский кош пожаловал отряд северных бойцов. Привел его однорукий витязь. Звонкой монетой заплатил за набег на дальний погост и скрылся, будто растворился в степи. Старейшины противились, зная про крутой характер черниговского властелина, но князь настоял, и в конечном итоге, привел под стены погоста несколько близкородственных семей, объединенных в патриархальный для половцев курень. Это была в какой-то мере, даже орда. К тысяче конных степняков куреня, экипированных кольчугами, шоломами и щитами, вооруженных клинками, топориками, луками и сулицами, каждый воин имел при себе еще и волосяной аркан, присоединились на время похода полторы тысячи «диких половцев», кочевавших на то время вблизи русских границ, вооруженных разномастно.