— Прошу не разговаривать со мной в таком тоне, Яков Степанович! — возмущённо и оскорблённо сказала тётя Ариадна Аркадьевна, придерживая руками трясущиеся косички. — К вам официально обратилась, повторяю, официально обратилась прес-туп-ни-ца, а вы разговариваете с ней, как с расшалившейся школьницей! Будьте любезны отнестись ко мне со всей серьёзностью и арестуйте меня! Иначе я буду жаловаться! Не пытайтесь свалить вину на несчастного мальчика!

— И! Арес! И! Туем! — Участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов не сел, а прямо-таки бессильно упал в кресло. — Арестуем, арестуем… кого надо и когда надо, — тихим голосом сказал он. — А вы отправляйтесь домой и смотрите с вашим любимым котом телевизор… Вам-то как не стыдно врать? — взмолился он. — А?

— Конечно стыдно! Ещё как стыдно! — охотно и горячо согласилась странная посетительница-заявительница. — Но у меня нет другого выхода. Нельзя любое хулиганство сваливать на Пантю. Конечно, за свои прошлые безобразия он достоин осуждения, но ведь он живёт в такой ужасной семье…

— И это не оправдание для введения меня в заблуждение. Преступник от нас не уйдёт. А судьбой Панти мы давно занимаемся, не беспокойтесь.

— Прошу извинить меня, Яков Степанович, но ведь я действительно поступала из самых добрых побуждений.

— А я убеждён, Ариадна Аркадьевна, что и преступник в данной ситуации действовал тоже из самых добрых, даже добрейших, как ему казалось, побуждений. Да, да, приводя в негодность машину таким варварским способом, он был убеждён, что совершает благо! Всего вам хорошего! До встречи на рыбалке!

После ухода странной посетительницы-заявительницы участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов решил, что теперь он может хоть чуточку отдохнуть.

Именно чуточку он и успел отдохнуть, как явилась незнакомая ему маленькая девочка, кудрявенькая, с большими чёрными глазами, и очень вежливо поздоровалась.

— Кто тебя обидел? — ласково спросил участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов, потому что любил детей.

— Меня никто не посмеет обидеть, — с неожиданным высокомерием ответила девочка. — Я этого никому не позволю.

— Тогда на что или на кого жалуешься?

— Я не жалуюсь. Я наоборот. Вы ищете преступника, который сегодня утром изрезал колёса у «Жигулей» цыплячьего цвета. Так вот, было бы вам известно…

— Что это сделала ты! — И участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов начал громко хохотать и сквозь громкий хохот еле выговорил: — Как тебе… трудно… бедная… было! — Его буквально затрясло от хохота, но довольно скоро он перестал хохотать, потому что звонко и громко засмеялась девочка. Она заливалась смехом всё громче и звонче, всё звонче и громче.

— Собственно… собственно… — в совершенной растерянности пробормотал участковый уполномоченный товарищ Ферапонтов, но заставил себя выглядеть суровым и суровым же голосом спросил: — Ты хоть имеешь представление, куда ты явилась?

— Явилась я туда, — крайне насмешливо ответила девочка, — где приход преступника вызывает неуместный смех у того, кто обязан ловить этого преступника, а не хохотать.

— Какая же ты преступница, милая ты моя? Ты, может, толком и не знаешь, чего это слово значит?

— Я даже знаю, что должны делать в милиции, когда туда является с повинной преступник.

— И что же тут должны делать в таком случае?

— По крайней мере, заинтересоваться личностью явившегося, серьёзно заняться им, а не хохотать, будто Юрий Никулин пришёл.