Ничего такого я не думаю. Уже скоро пять лет как её унесло куда-то с Калебом, и она определённо могла бы дать о себе знать. Если бы хотела. Калеб, вон, дважды с тех пор объявлялся.

— Я когда решила, что умерла, то подумала: «А мама-то и не знает!» А потом подумала, что ей, может быть, и плевать.

— Часто о ней вспоминаешь? — спросил я, чтобы не врать ребенку снова.

— Иногда. Чаще, чем раньше. Думаю, какой она была в четырнадцать. Такой же как я, или другой? Было ей так же странно от себя?

— Наверняка, — сказал я. — Не забывай, она росла в кыштаке. Вряд ли там подробно объясняют девочкам особенности процесса взросления.

— Да уж. Я уже почти забыла, каково там. Казалось, что ничего, норм. А сейчас подумаешь — ужас-ужас же. Козы эти. Одежда. Холод. Еда. Бе.

— Что бе, то бе, — согласился я.

— А знаешь что? Если я умерла, то всё правильно.

— Что именно?

— После смерти попала в антикыштак. Специальное место с офигенными простынями для тех, кто родился на вонючих шкурах.

— Глубокая теория, — оценил я, — но я всё же не думаю, что ты умерла.

— Я тоже, — вздохнула она. — Мне уже хочется писать, просто встать лень.

— Отнести тебя? Сказать «пись-пись-пись»?

— Фу, прекрати! — Нагма встала, потянулась и пошла к двери в здешний санузел.

Зайдя, она немедленно выскочила обратно, выпучив зелёные глаза.

— Ты это видел, ну?

— Видел, — подтвердил я, ранее посетивший аналогичное помещение в своих апартаментах.

— Охренеть же, да?

— Абсолютно согласен.

* * *

Ужин сервирован так, словно мы ждём Императора Вселенной. Но не исключено, что тут всегда так питаются. К такому столу захотелось переодеться в смокинг, но у меня отродясь не бывало смокингов. Впрочем, самыми шикарно и изысканно одетыми оказались внезапно слуги — чернокожие красавцы и красавицы с белоснежными улыбками идеальной зубной формулы, наряженные так, что наши кинозвезды на вручении «Оскара» разбежались бы в слезах убивать своих модельеров. Хозяева же стола вышли к нему одетые совершенно казуально, что выглядит странным диссонансом с прислугой.

— Позвольте представить вам наших гостей, — сказал Мейсер, постучав серебряной (а может, и платиновой) ложечкой по бокалу немыслимой тонкости и изящества. — Со Слоном вы знакомы, а это его заместитель Док и его очаровательная дочь Нагма. У вас всех будет возможность пообщаться с ними лично, а пока я, с вашего разрешения, кратко представлю вас. Итак, начнём по часовой стрелке. Теконис!

Мужчина с морщинистым худым лицом привстал и отсалютовал нам бокалом. Свет в обеденном зале неяркий, но он в глухих тёмных очках в массивной латунной оправе с металлическими боковинками. Они выглядят как некое техническое устройство, а не имиджевый аксессуар. Одет в нечто винтажно-старомодное, вызывающее ассоциации со словом «сюртук», хотя я не уверен, что знаю, как он выглядит.

— Наш специалист по физике фрактала, — кратко представил его Мейсер. — Вам есть о чём с ним побеседовать. Александр Павлович!

— Генерал Корц, с вашего позволения, — чётко, как складной метр, поднялся со своего места человек с лицом военного. Суровый, с квадратной челюстью, коротким ёжиком полуседых волос, классическими офицерскими усами и бледно-серыми стальными гляделками. Слуга царю, отец солдатам, надо полагать, хотя глаза слишком умные для такого кирзового имиджа.

— Генерал, наш главный военный эксперт, — продолжил Мейсер, — если наше сотрудничество состоится, он будет одним из тех, кто ставит вам задачи. Антонио, будь так любезен, отвлекись на секунду.