— Поняла, — пробормотала я, борясь с желанием врезать ему между ног коленом. Всё равно там ничего пригодного нет… Молчи, Алёшка, молчи! А кольцо Антуан не снимает даже в душе… Сволочь!

Он отпустил мои волосы, почти отбросил от себя и пошёл к шкафу. Оттуда, не оборачиваясь, сказал уже ровным и спокойным голосом:

— Платье скоро принесут. Оденешься, накрасишься, и пойдём завтракать с моей семьёй. Нет смысла скрывать тебя.

Я промолчала. Командуй, командуй. Ещё локти будешь кусать, когда мы с хамелеоном исчезнем с горизонта.

— Ты меня слышала?

— Да.

— Ну так отвечай.

— Хорошо.

— Умеешь есть приборами?

Я зависла на пару секунд, расшифровывая этот вопрос, потом сообразила:

— Умею.

— Отлично. Вот и проверим.

Козёл. Проверит он…

— Иди в душ, полотенце возьмёшь на полке.

Раскомандовался. Ой, молчи, Алёшка… Лучше проглотить обиду, чем встать в позу и провалить дело. Я молча развернулась и вошла в ванную, задёрнула занавеску. Закрыла глаза, представила море и тёплый песочек, который струится сквозь пальцы, утекает вниз, не удержать… Спокойно. Всё будет хорошо. Скоро, совсем скоро всё будет просто прекрасно!

Мне на глаза попались маленькие ножнички, как у парикмахера. Словно завороженная, я подошла к умывальнику, надела их на пальцы, клацнула, глядя на своё отражение в зеркале… Да. И ещё раз да.

Ножницы оказались острыми. По крайней мере, первая прядка отсеклась легко. Я была безжалостна к волосам. Никто и никогда больше не схватит меня так, как Антуан. Никто. Никогда. Может быть, слишком много гонора, но я не хочу быть зависима от внешней красоты. Пофиг на космы. Ещё и сэкономлю шампунь.

Антуан вошёл в ванную, когда я уже обкорнала себя почти до самой кожи. Застыл в дверях. Закашлялся, словно подавился оливкой. Потом спросил строго:

— Что это такое?

— Ножницы.

Я махнула в воздухе орудием преступления и откромсала ещё одну выступающую прядку. Антуан схватил меня за руку:

— Зачем? Что ты наделала?

— Так надо, — я упрямо вырвалась и замерла перед ним — гневным, злым, почти красным в лице.

— Кому надо?!

— Мне.

Отступать было уже некуда, за мной — горящая Москва, передо мной — негодующий французский маркиз. Прямо война тыща восемьсот двенадцатого года!

Антуан протянул руку. Я бросила взгляд в зеркало — длинных прядей не осталось, коротенькие торчали ёжиком. И отдала ему ножницы, безропотно, молча. Тяжкий вздох был мне ответом. Антуан взялся за мои плечи, повертел меня во все стороны и покачал головой, процедил сквозь зубы:

— Детский сад… Что с тобой теперь делать?

Я вдруг испугалась. Умная же девочка, вроде бы, а не подумала, что он пока ещё не заплатил и может пнуть меня ногой под зад! Это не входит в мои планы! Нет, нет, нет, давай мириться, Антуанчик!

— Понять и простить… — чуть заискивающим тоном ответила я.

— Ну, понять я тебя при всём желании не смогу, — бросил Антуан, выходя. — А простить… Посмотрим, что можно сделать с… этим!

Что теперь думать? Я выглянула в комнату из-за шторки.