Я услышала, как закрылась дверь, и выдохнула. Вот же… Была бы я невестой — сбежала бы от такого обращения. Но я, к счастью, не невеста. Антуан вернулся на кухню, потянул носом:

— Вкусно… Ты голодная?

— Нет.

— Отлично, тогда — в душ!

Схватил меня за руку и потащил по коридору. Я смеялась:

— Да подожди ты, сумасшедший!

— Не хочу ждать! — он остановился и обернулся так резко, что я налетела на него, замерла, глядя снизу-вверх. Ноздри раздулись, оливковые глаза потемнели:

— Не хочу больше ничего ждать, не хочу ничьего мнения, не хочу, чтобы мешали!

Он взял меня, как котёнка, под мышки и понёс в ванную. Сам раздел, поставил за шершавое стекло, сбросил одежду и пришёл ко мне, обнял, словно купленную игрушку прижал к груди…

Видимо, Габриэла спугнула что-то, потому что между ног у него в этот раз ничего не проснулось. Я даже пробовала ласкать рукой — мне и самой хотелось. Нет, не секса, хотя и его тоже. Хотелось увидеть торжествующие искорки в глазах Антуана. Однако ничего не получилось. Мы просто хорошенько вымылись, даже два раза. Потом плотно поужинали картошкой с мясом, правда, ужин вышел молчаливый и мрачноватый. А потом пошли спать.

Антуан сел на кровать и сбросил полотенце:

— Чёрт бы подрал Габриэлу. Явилась, хотя я ей чётко сказал не приходить!

— Она заботится о тебе, — мягко заметила я, натягивая одну из его растянутых маек, которую нашла в шкафу. Антуан глянул неприязненно:

— Забота заботой, но, если велено не приходить — можно потерпеть до завтра.

— Была бы у меня такая Габриэла, я бы на неё молилась, — пробормотала я. А он рассердился:

— Ты забываешься, подруга Наташи!

Вот так одним словом поставил на место. Ты не его девушка, Алёшка, ты нанятая кукла. Молчи и делай ему хорошо. Я почувствовала, как жар заливает лицо, — от обиды и неловкости. Ну куда я лезу? Пусть делает, что хочет и как хочет! Не всё ли равно?

Он похлопал рукой по колену:

— Иди-ка сюда. Тебя надо наказать. Сними это. Кто сказал, что ты будешь спать одетой?

Вот как? Зубки показываем, мсьё маркиз? Я подошла, вздёрнув нос. Я же не его рабыня, в конце концов! Антуан схватил меня за руки и опрокинул лицом вниз так, что я оказалась животом на его коленях. А когда попыталась вырваться — он прижал меня локтями:

— Тихо, тихо!

Задрал майку на голову, погладил попу ладонью. Так нежно, так ласково, что у меня не осталось сомнения в натуре наказания.

— Мы же договорились! — пропыхтела я в его ногу. Маркиз удивлённо отозвался:

— Мы ни о чём не договаривались. Молчи лучше.

Нет, только не это! Вот негодяй! Обманул меня! Мы же говорили про порку… Так нечестно! Я снова дёрнулась, но Антуан держал меня крепко, не давая вырваться. Снова провёл рукой по ягодице:

— Ты забыла, что я главный. Забыла, что я решаю, кто что делает и что говорит. Поэтому заслужила наказание.

Первый шлепок заставил меня взвыть от боли. Второй — от обиды. Черти бы тебя взяли, Антуан де Пасси! А я дура, непроходимая жалостливая дура! Надо было бежать с кольцом сразу же! Нет, размякла, решила остаться…

Третий шлепок заставил меня стиснуть зубы. Раз так, я больше вообще ничего не скажу. Хоть потоп, хоть пожар! Вот увидишь, маркиз недоделанный.