К Виталию Петровичу, как и ко всем своим остальным пяти служащим, народный артист относился очень добросердечно и внимательно. А для Виталия Петровича даже прошиб, казалось бы, непробиваемую стену — добился того, что Виталию Петровичу, несмотря на судимость, разрешили поездку с аттракционом в Чехословакию на целых три месяца.

Когда цирк возвратился из этой поездки и все участники программы были распущены по отпускам, Виталий Петрович уехал к себе домой и там вдруг написал большой рассказ.

Спустя некоторое время рассказ напечатали.

Он написал второй рассказ. И второй напечатали!

Это Виталия Петровича совсем сбило с толку — он распрощался с цирком, сел, как говорится, на хлеб и воду и стал писателем...

Через три голодных года у Виталия Петровича в Москве вышла первая книжка. В маленьком издательском предисловии с умилением и восторгом были перечислены все профессии, которые перепробовал Виталий Петрович в своей жизни.

Издательство было молодежным, считало своим долгом «открывать» новых авторов, пестовать их и лелеять, а иногда даже представлять к премиям. Так за небольшую наивную повестушку об армии был премирован и Виталий Петрович. Он стал лауреатом какой-то не очень известной и странной премии и получил приглашение от одной киностудии написать сценарий по этой повести.

А дальше пошло-поехало...

За несколько лет вышли у Виталия Петровича еще две книги, на трех киностудиях были сняты три посредственных фильма по его сценариям, и Виталий Петрович сумел приобрести небольшую кооперативную квартиру на окраине своего города, а позже умудрился даже купить «Запорожец». Самую первую модель.

В этаком благоденствии Виталий Петрович пребывал лет пять. Ездил по области на авторские встречи, мотался в Москву по киношным делам, готовил к выпуску четвертую книжку. Славное было время!

И вдруг словно заколодило! Ни тпру ни ну, ни кукареку...

То ли Виталий Петрович про все, что знал, уже написал, то ли еще что с ним приключилось, но сколько бы раз он ни начинал сочинять что-нибудь новое — ничегошеньки у него не получалось. А уж если получалось, то из рук вон плохо.

Виталий Петрович и в Дом творчества пробовал ездить — может, там обстановка подхлестнет и напишет он что-нибудь этакое... Но тщетно. Стал он тогда выпивать, чтобы расслабиться, стряхнуть с себя немоту и оцепенение...

Тоже не помогало. Правда, как только он брался выпивать, он сразу же обрастал огромным количеством приятелей, которые понимали его до самого донышка. А что еще человеку нужно?..

Изредка он тешил свое тщеславие тем, что рассказывал друзьям-литераторам свои ненаписанные рассказы. На ходу придумывал детали, новые сюжетные повороты, играл интонациями. Поначалу все только делали вид, что слушают Виталия Петровича, а потом и в самом деле начинали слушать. Слушать и разглядывать его завистливо-нежно и удивленно — вот ведь как, мол, человек может!

А потом, вкусив как аплодисменты это сладостное удивление, Виталий Петрович с тренированным вздохом говорил:

— А вот сесть написать — не могу...

И хотя это было действительно так — слышать себя ему было противно, и звучало это по-актерски, неискренно.

Ах, как счастлив был бы Виталий Петрович, если бы снова смог уехать куда-нибудь! На Памир, на Камчатку, на Землю Франца-Иосифа! Не для того, чтобы писать в спокойствии и уединении, а просто так. Уехать, и все тут.

Или пойти работать слесарем по ремонту автомобилей...

Он всегда ужасно гордился, когда ему удавалось хорошо отрегулировать клапана или быстро и лихо сменить наружный подшипник переднего колеса. И в награду за отрегулированные клапана двигатель выплачивал неоценимый гонорар — он начинал мощно тянуть машину вперед, и Виталий Петрович обгонял другие автомобили с элегантной спортивной ловкостью, первым срывался с перекрестков.