— Напротив, в этом нет удивительного. Это скорее хобби, чем бизнес, и мы не можем ни в какой мере сравнивать себя со сказочными коллекциями Рима. Например, музеев Ватикана. Глупо пытаться конкурировать с организацией, которой помогает сам Бог, да и незачем искушать судьбу.

Мы оба рассмеялись.

— На самом деле я наполовину отошел от дел. Прежде я был банкиром. А теперь развлекаюсь кое-какими вещами. Галерея у меня для развлечения. Семейство моей жены располагает удивительными произведениями искусства, и мы открыли часть своего дома для посещения публики.

— Надо бы посетить вашу галерею, — сказала я. — И какого рода произведениями вы располагаете?

— Моя жена предпочитает скульптуру шестнадцатого столетия, но ее семья занималась собирательством много — более сотни лет, и поэтому у нас найдется буквально все: от этрусских вещей до живописи двадцатого столетия. Наше собрание невелико по музейным стандартам, однако как частная коллекция оно весьма неплохо. Если будете в Риме, позвоните мне. Я лично проведу вас.

— Итак, галерея находится прямо в вашем доме, — проговорила я. — А это преподносит собственные трудности. Охрана и так далее. Особенно этрусских предметов. Вероятно, на них сейчас существует повышенный спрос.

Я задала этот вопрос как бы вопреки собственной воле, не зная, хочу знать на него ответ в данный момент или нет.

— Вы правы. К нашему стыду действительно многие этрусские древности оказались украденными или проданными нелегальным путем. Конечно, у нас надежная охрана, но однажды вломились и к нам. Забавно, что вы упомянули этрусские предметы. Украли только одну вещь, великолепнейший этрусский килик, и ничего кроме. Конечно, вы знаете, что такое килик? Чаша для питья с двумя ручками? Вероятно, работы Мастера Бородатого Сфинкса. Не сомневаюсь, что его украли по заказу. Сосуд этот кому-то понравился, и, чтобы завладеть им, этот человек нанял специалиста.

Женщина, вернувшаяся с заказом Розати, чуть приподняла брови, увидев нас вместе, и спросила, не принести ли нам еще вина. Мы согласились.

— Меня раздражает, — заметил Розати, как только она отошла, — та манера, в которой она говорит о Джанпьеро Понте. Я просто не мог не услышать ваш разговор с ней. Я был знаком с Понте. Не могу назвать его другом, однако он был моим достаточно близким знакомым, и мне не нравятся пошедшие о нем сплетни. Кто может сказать, что именно способно подтолкнуть человека к такому поступку? Конечно же, не стоны ветра над утесами. Он оставил очаровательную жену и детей, это ужасная трагедия.

— Безусловно, — согласилась я.

Невзирая на мрачное начало, час, потраченный мной на разговор с Розати над вторым бокалом вина, трюфелями и «эспрессо», постепенно увеличивавшими меру моего благодушия, оказался весьма приятным. Он рассказал мне о некоторых соседних достопримечательностях, которые, по его мнению, стоило посмотреть, и продемонстрировал отличные познания в отношении всей Тосканы. Я узнала кое что о рынке этрусских древности, впрочем, ничего особо существенного он мне не сказал. Пожаловаться я могла только на то, что он оставил свой сотовый телефон включенным и трижды отвечал на звонки, сидя напротив меня. Пусть я могу произвести впечатление старомодной, однако мне абсолютно не нравится слушать чужие разговоры, находясь в ресторане, особенно если разговоры эти ведутся за моим собственным столиком. Он договорился о встрече с одним из звонивших, слегка поспорил со вторым и попросту отмахнулся от третьего. А потом сам позвонил кому-то, сообщив, где находится.

Во время разговора я упомянула о том, где остановилась.

— Очаровательное место, — сказал он. — Если ваши друзья еще не приедут, быть может, мы отобедаем с вами сегодня вечером в отеле.