Предварительно осмотрев место действия, он бросился вперед. Прежде чем атомомет направили на него, Икстл уже исчез вместе с извивающимся, сопротивляющимся телом. Было совсем просто изменить свою и жертвы атомную структуру, чтобы просочиться сквозь пол, потом сквозь следующий потолок вниз, прямо в огромный корабельный трюм. Он мог это проделать гораздо быстрее, но боялся повредить человеческое тело.

Теперь трюм был ему хорошо знаком, так что он уверенно ступал по полу. При первом же осмотре корабля он тщательно обследовал его. И хорошо изучил дорогу, по которой двигался сейчас и которую проложил, когда нес фон Гроссена. Он безошибочно продвигался вперед по полутемному помещению, направляясь к дальней стене. Большие тюки и коробки громоздились до самого потолка, и он или проходил сквозь них, или обходил стороной, как ему больше нравилось, пока не оказался в большой трубе. Диаметр ее был достаточно велик, он мог там даже стоять. Это была секция тянувшейся на много миль системы кондиционирования воздуха.

Для человеческого глаза тут было довольно темно, но для его органов зрения, воспринимавших инфракрасное излучение, освещение было достаточным. Он видел тело фон Гроссена и новую жертву положил рядом с ним. Потом очень осторожно он сунул одну из своих проволокообразных рук в собственную грудь, вынул драгоценное яйцо и поместил его в желудок человека.

Человек все еще сопротивлялся, но Икстл спокойно ждал того, что должно было произойти. Постепенно тело человека замирало. Мышцы становились жесткими, неподвижными. В отчаянии человек резко дернулся и выпрямился, очевидно осознав, что к нему подкрадывается паралич. Икстл безжалостно придавил его к полу и держал до тех пор, пока не завершилось необходимое химическое воздействие на его организм. И вот человек уже замер в полной неподвижности. Открытые глаза смотрели в одну точку, на лбу выступили капельки пота.

Через несколько часов яйца в желудках людей должны были проклюнуться. Миниатюрные дубликаты самого Икстла должны были развиться до максимального размера. Икстл покинул трюм и направился наверх в поисках других инкубаторов для своих яиц, других гуулов.

К тому времени, когда он захватил третьего пленника, люди работали на девятом уровне. Жара волнами распространялась по коридору. Адова жара. Даже персональные рефрижераторы не справлялись с перегретым воздухом. Люди обливались потом даже под скафандрами. Ослабленные жарой, полуослепшие, они трудились почти механически.

Вдруг человек, работавший рядом с Гроувнором, закричал:

— Вон они!

Гроувнор повернулся в том направлении, куда показывал кричавший, и замер. Машина, что двигалась прямо на них, была невелика. Шар с карбидо-вольфрамовой оболочкой имел сопло. Он был установлен на платформе, которая катилась на четырех резиновых колесиках.

Все, кто был здесь, побросали работу. Люди с побледневшими лицами смотрели на металлическое чудище. Неожиданно один из них подскочил к Гроувнору.

— Будь ты проклят, Гроув, — гневно бросил он ему в лицо. — Это на твоей совести. Если такая штука меня облучит, имей в виду, я не промахнусь, тебе не сдобровать!

— Я тоже буду здесь! — жестко оборвал его Гроувнор, — Если погибнешь ты, погибну и я.

Слова Гроувнора, казалось, несколько охладили разгневанного, но в его тоне все-таки оставалась угроза.

— Ну и чертова мерзость эта штука! Неужели нельзя было придумать что-нибудь получше, чем превращать людей в подсадных уток?

— Ну, есть и другой путь, — ответил Гроувнор.

— Какой же?

— Самоубийство! — совершенно серьезно сказал Гроувнор.

Техник ошеломленно посмотрел на него и отошел, бормоча себе под нос что-то о глупых шутках и слабоумных шутниках. Гроувнор грустно ухмыльнулся и снова приступил к работе.