— Палыч! Живой, — воскликнул он радостно. — Запах принес?

— Все принес, — довольно ответил пчеловод. — Готовьтесь, а я пока гостю все покажу.

С этими словами он стряхнул плащ и, помедлив несколько секунд, размотал арафатку. Его лицо и шея были изъедены свежими ранами и едва затянувшимися шрамами. А когда под кожей что-то шевельнулось, я невольно отстранился, подумывая достать огнемет.

— Спокойно, я не заразен, — подняв руки, сказал пчеловод. — И на тебе этой дряни тоже нет. Результат не совсем успешного эксперимента.

— Если личинки, пожирающие тебя изнутри, — это не совсем успешно, то я уж даже не знаю, что должно быть полным провалом, — настороженно проговорил я.

— Ну, уже неделю не сожрали, так что… — отмахнулся мужчина, но по дернувшемуся лицу было понятно, что он сам не слишком доволен результатом. — Зато мед у них целебный.

— Ага. Мед, — хмыкнул караульный. — Если это медом назвать можно. Ты заходи, парень, не стесняйся. Он и в самом деле не заразный, мы проверяли. И личинок в нашем подъезде нет. Все спокойно, можешь расслабиться.

— Ну-ну, — проговорил я, не собираясь следовать совету. — Как вы тут устроились, по соседству с шершнями?

— Пойдем, покажу, — стараясь улыбаться, сказал Пал Палыч. — Обещал же.

Раздевшись, он остался только в майке, и я увидел, что и под кожей рук у него тоже что-то ползает, а из открытых ран сочится лимфа вместе с чем-то желтым. Вроде не гноем, но приятного все равно мало. Теперь стало понятно, что он не толстый — а просто опухший от многочисленных язв и укусов.

— Избавиться от личинок не пробовали? — спросил я, держась на безопасном расстоянии.

— Вырезать их всех нереально, — со вздохом ответил Пал Палыч. — Некоторые уж больно глубоко в тело ушли. Хорошо, они хоть плодиться не умеют. Постепенно вылазят — тогда и собираем. А для размножения им нужно вымахать до полуметра, я же воском постоянно мажусь и мед ем, так что они меня за своего считают и сильно не жрут.

— Я могу током ударить, долго, достаточно, чтобы те, которые на поверхности, сами выбрались, а те, что внутри, подохли. К тому же у нас есть врачи, хирурги. Смогут провести полноценную операцию и вытащить засевших глубоко, — сочувствуя пчеловоду, сказал я.

— Не знаю, пока я жив, и поселению от меня большая польза… — проговорил мужчина.

— Так я не подохнуть предлагаю, а строго наоборот. Если все получится, твои знания пойдут на пользу всем. Вы первое поселение, которое умудрилось начать сосуществовать с шершнями. Это, знаешь, не просто так.

— Тут ты прав, — улыбнулся Пал-Палыч. — Это было не просто. Первые несколько дней мы просто выживали. Риск был огромный, но он того стоил. Для начала пришлось сцеживать личинок. Нескольких убили, пока не придумали, как это делать безопасно, меня цапнули. Но, как видишь, жив еще и многому научился.

Мы постепенно поднимались по подъезду, и пчеловод рассказывал обо всем, что я видел. А посмотреть было на что — перегородки из воска. Окна, едва пропускавшие желтый свет. Выеденные шершнями бетонные стены. Соты, заполненные личинками. И тут же — варящийся из этих личинок суп. Похожий на креветочный.

Люди приспосабливались, как умели. И это было потрясающе. Оставался только один вопрос, который я должен был уточнить.

— Я могу открыть портал в наше поселение. Постоянный, на случай если у вас что-то произойдет, понадобятся припасы, или вы захотите поменяться, — сказал я, когда экскурсия закончилась.