|
— Хотите чаю? Или кофе? — спросил Маленков — это у нас было не совещание, не экзамен мне, а дружеская встреча, приятельский визит как бы. Пока Никита Сергеевич собственноручно наливал мне чай, из дома вышел Крутованов с подносом бутербродов. Не думаю, что там некому было услужить, но, скорее всего, этот волчина ходил проверить — всю ли обслугу отослали с этой половины дачи. Разговор нам предстоял, конечно, дружеский, но нешуточный — чего штатных стукачиков в соблазн вводить! Я выбрал бутерброд с сочной розовой ветчиной, точно такие жрал Хрущев в день успения Пахана. Я с наслаждением ел, а Хрущев радушно угощал:
— Кушай, кушай! Раньше, в старину, на Руси работника по аппетиту нанимали. Я усмехнулся: — Ну, с этим у меня все в порядке. — Да? Вот Сергей Павлович говорит, что у вас и с остальным все в порядке, — сказал Маленков, натянуто улыбаясь. Я скромно потупил очи. Хрущеву было невтерпеж, он сразу взял быка за рога. — Как думаешь, сынок, можно верить этому черножопому? Как его? Джеджелава? — Думаю, что можно, — пожал я плечами. — Он человек внутренний, домашний, можно сказать. У них с Берией вместе развлечения, отдых и радости, а отдыхающий человек раскованнее, разговорчивее, свободнее. Да и поручения даются через близких людей. — Ну что, вы полагаете, что это может Берии удаться? — криво усмехнулся Маленков, и я увидел, что от страха у него трясутся студенистые брыла. — Если не принять предупредительных мер, обязательно должно удаться. Запросто! — заверил я их, входя в роль правительственного советника. — А какие такие меры можно принять? — недоверчиво спросил Хрущев. — Нужна помощь посторонних. Армейских, например, — сказал я. — Много сил не нужно. Тут важно грамотно изолировать Лаврентия Палыча. — А как это ты его изолируешь? — спросил Хрущев. — Таманской дивизией штурмовать Лубянку? — О‑о, это не дело! — замахал я руками. — Чтобы поднять дивизию, надо столько людей задействовать, что через день уйдет к Берии информация… — И что ты имеешь в виду? — Отсечь Берию от системы охраны. Если его изъять из системы, то никто с Лубянки не пойдет за ним на баррикады. — Вы в этом уверены? — переспросил Маленков. — Конечно, уверен. Проблема в том, как его изолировать, — сказал я. — Этот вопрос серьезнее, чем кажется. — Никому ничего не кажется! — рассердился Крутованов: его раздражало, что я уже освоился на площадке и на равных разговариваю с этими задастыми бздунами. — Здесь все понимают меру серьезности. Армию невозможно подключить, потому что все режимные объекты, куда попадает Лаврентий, все сферы его жизнедеятельности охраняются «девяткой». А Девятое управление подчинено только ему, и на любой приказ он или наплюет, или откроет стрельбу… Это он правильно говорил. И в Кремль тоже даже небольшая группа вооруженных армейских офицеров не может попасть. Приказом комендатуры Кремля вход на территорию нашего капища с оружием воспрещен всем. Я дожевал бутерброд и сказал: — Этот вопрос надо расчленить и немного развернуть… — То есть? — заинтересовался Хрущев. — Берию повсюду сопровождает личная охрана из четырех мингрельских амбалов. Это личные телохранители. Плюс пятый — Джеджелава или Саркисов. Плюс вооруженный шофер. То есть шесть‑семь вооруженных и специально обученных людей. Завербовать их невозможно или маловероятно. И уж, во всяком случае, некогда… — Что же с ними делать — в жопу, что ли, целовать? — рассердился от беспомощности Хрущев. Я невозмутимо сообщил: — Их надо перебить… Насмерть… Операция была назначена на семнадцатое июня. |
