Не было сказано ни одного слова. Дама, стоявшая в глубине покоя, была неподвижна. Черная путеводительница, лица которой Долорес не могла видеть, потому что оно было закрыто густой, темной вуалью, провела ее через несколько комнат.

Наконец они достигли выхода. Здесь Валентино ожидал задыхавшуюся Долорес. У подъезда стояла карета.

Как только Долорес и незнакомка сели в карету, а Валентино, обрадованный возвращением своей госпожи, взобрался на козлы, карета, с обтянутыми резиной колесами, почти неслышно отъехала от замка. В карете сидела та же гордая дама, мимо которой за несколько минут до того прошла Долорес.

Долорес благодарила Бога, что наконец оставила замок. Все только что случившееся казалось ей каким-то сном. Она схватила руку своей спасительницы.

— Хоть я и не знаю, кто вы, однако должна выразить вам мою душевную благодарность за то, что вы с такой готовностью вывели меня из этого лабиринта, — сказала она.

Незнакомка с холодной важностью ответила на пожатие ее руки.

— Я провожу вас до вашего дома, сеньора, — ответила незнакомка на испанском языке, чем еще более расположила Долорес.

— О, вы тоже испанка! — вскричала она радостно. — По вашему произношению я вижу — вы из Андалузии. Как вас зовут?

— Меня зовут Инессой, — ответила дама, — и я желала бы почаще бывать у вас.

Как было ни холодно и таинственно обращение незнакомки, однако ее испанское происхождение произвело такое сильное впечатление на Долорес, что по возвращении в Париж, расставаясь перед отелем на Вандомской площади, Долорес искренне просила ее побывать у себя.

Приятное впечатление этой встречи несколько смягчило приключение в Версальском замке, о котором Долорес ничего не сказала Валентино. Она думала, что навсегда убила все надежды Людовика Наполеона и что теперь он не будет ее преследовать.

Валентино, рассказавшему ей, как невежливо его приняли в галереях замка, она приказала отказать Бачиоки в приеме, если тот еще раз явится. Этим она думала освободиться от всяких неприятных для нее отношений. Однако приключения этого вечера имели для нее тяжкие последствия.

Когда подумаешь о пространстве, отделявшем воюющих от Франции и Англии, и услышишь, что для такого случая не было сделано никаких приготовлений, если прибавить еще и то, что уже несколько недель как наступили бури и ливни, которые затопляли палатки, тогда получишь слабое понятие о страданиях и нуждах войск, сражавшихся в неприятельской стране.

Но действительность превосходила всякое воображение. Недостаток в теплом платье, в пище, дурные гигиенические условия вместе с лагерной жизнью при холодной и сырой погоде без навесов и теплых квартир — все это породило различные болезни и приготовило богатую жатву холере, лихорадке и кровавому поносу.

Более всех страдали турки и англичане. У последних обнаружились большие недостатки в управлении, что усугубляло страдания. Часть зимней одежды утонуло с пароходом «Prince», другой корабль с теплым платьем сгорел у Константинополя.

Сестры милосердия и английские девицы, из которых назовем только одну — мисс Найтингейл, полные благородного самоотвержения, облегчали страдания, причиненные несчастным солдатам войной, голодом, холодом и болезнями.

Медлительность военных действий против Севастополя побудила русского императора к решительному сопротивлению. Он отверг предложенные ему условия мира, хотя следствием этого было открытое присоединение Австрии к союзу западных держав и отправка Сардинией в Крым пятнадцати тысяч человек под начальством генерала Ламармора.

Но с наступлением 1855 года Англия под руководством Пальмерстона приготовилась энергичнее вести войну. Нужда была облегчена подвозами припасов, опустевшие полки пополнялись новыми отрядами и военное снаряжение подвозилось на кораблях.