— А я, знаете, даже рад, что всё пошло по пи… Ну, вы поняли, — усмехнулся Макар. — Хорошая компания, приключения, что ещё нужно для счастья?

— Например, чтобы Остап был жив, — буркнул Артём, и я тут же решил сменить тему.

— Интересно, как там мама? Хорошо, что она была далеко от Екатеринбурга, поди, даже не знает, что город уничтожен. Надо найти её, — сказал я и сделал глоток горячей воды.

— Видать, мать у тебя добрая. А моим на меня плевать с высокой колокольни, — подал голос Макар и с горечи запихнул в рот сразу два кубика шоколада.

По этому жесту стало ясно, как сильно его это гложет. Это заметил и рядовой Свинина… В смысле Прохоров.

— Знакомо, — с печалью в голосе сказал Артём. — Я старался стать лучшим в Академии, но не вышло. Мамаша подождала год, а потом разочаровалась во мне и исчезла… Уже два года о ней ни слуха ни духа.

— Сочувствую, Тёмыч, — сказал Леший и положил руку на плечо Прохорова.

— Да всё нормально. Я давно понял, что я для неё лишь инструмент, чтобы получить власти и деньги. Как только инструмент испортился, его вышвырнули на помойку. — Прохоров посмотрел в пустоту, улыбнулся и поставил кружку на стол.

Тут в разговор вступил Серёга.

— Ты для своей хоть инструмент, а я лишь обуза. Мать сплавила меня Архарову, чтобы не тратиться на моё содержание. Так что из нашей компании единственный, кого действительно любят, это Мишка. — Сказав это, Сергей перевёл взгляд на Лешего. — А ты чего молчишь?

— А чё тут скажешь? Я сирота. — Наступила тишина.

Каждый из нас хоть изредка, но воспоминал родителей, но не Лёха. Я знал, что дело тут нечисто, но так был занят собственными проблемами, что не заметил его боль. За всё время, что я прожил в Михайловке, только Леший никогда не спешил домой! Не спешил, потому что этого самого дома у него никогда не было.

— Да я с рождения на вокзале жил. Какая-то пассажирка забыла меня на перроне в возрасте двух лет, и так и не вернулась. — Леший сказал это как-то буднично. Как будто это ничего не значило, хотя по глазам было видно, что душа всё ещё болит от несправедливости. — Меня сторож подобрал. Разрешил в сторожке жить. Порой подкармливал. А когда я подрос, то уже сам его угощал тем, что украду. Ну, Миха знает: то курицу копчёную утащу, то леща. — Секунду подумав, он добавил. — Знаете, я с самого детства смотрел на поезда и мечтал, что однажды отправлюсь в путешествие. И, похоже, моя мечта осуществилась.

— Ой, всё! Хорош, — отмахнулся Артём. — Разговор куда-то не в ту сторону зашел. Михаил Константинович, — обратился он ко мне официальным тоном. — Не соблаговолите ли вы сообщить нам, какими доминантами мы сегодня разжились?

— Ха-ха! Как настоящий аристократ заговорил, — засмеялся Макар. — Но этот вопрос и мне интересен. Что там с доминантами?

— Терпение, мои друзья, только терпение. — Сказав это, я допил воду, закинул в рот остатки шоколада и направился в сторону Прохоровского кресла. — Буду кричать. Возможно, громко и долго. Это нормально. Как очнусь, расскажу, что у меня для вас есть.

Сев на кресло, я задумался. Сейчас искать маму чистое самоубийство. Она обычная женщина и ею вряд ли заинтересовались Имперцы. А вот если Имперцы увидят пятилетку с татуировкой рода Архаровых, то… Да может быть что угодно, начиная от расстрела на месте и заканчивая отправкой в тюрьму, или ещё что похуже. А я им даже ничего противопоставить не смогу. Нужно стать сильнее.

Я достал окровавленную тряпку из кармана, закрыл глаза и отдал приказ «Поглотить». Волна боли прострелила по телу и за жалкое мгновение погрузила мир во тьму.