Пурга, как и все млекопитающие, была теплокровной.

Все процессы обмена веществ у животных основаны на медленном сжигании клетками пищи в кислороде. Первые животные, которые колонизировали сушу — задыхающиеся рыбы, выгнанные из пересыхающих ручьёв, использующие плавательные пузыри в качестве примитивных лёгких — должны были полагаться на механизмы обмена веществ, предназначенные для плавания. У этих первых путешественников по суше огонёк обмена веществ едва теплился. Тем не менее, их эпохальный шаг на сушу оказался успешным; и сейчас и в будущем все животные — млекопитающие, динозавры, крокодилы и птицы, и даже змеи и киты — станут использовать варианты одного и того же древнего плана строения тела четвероногого существа с четырьмя конечностями, позвоночником, рёбрами и пальцами.

Но примерно за двести миллионов лет до рождения Пурги некоторые животные начали совершенствовать новый тип обмена веществ. Они были хищниками, и естественный отбор заставил их гораздо интенсивнее сжигать пищу ради более удачной погони за добычей.

Это означало полную перестройку исходного проекта. Этим амбициозным хищникам требовались большее количество пищи, более высокий темп пищеварения, более эффективная система избавления от отходов. Всё это повысило темп их обмена веществ во время отдыха, и им пришлось увеличить размер органов, выделяющих тепло — сердца, почек, печени, и мозга. Ускорилась даже работа их клеток. И в итоге установилась новая и стабильно высокая температура тела.

Новые теплокровные тела получили одно незапланированное преимущество. Холоднокровные существа всецело полагалась на получение тепла из окружающей среды. Но теплокровным это не было нужно. Они могли работать при пиковой эффективности в ночной прохладе, когда холоднокровные были вынуждены находиться в покое, или в сильную жару, когда холоднокровные должны были прятаться. Они даже могли охотиться на холоднокровных — лягушек, мелких рептилий, насекомых — в такое время, как рассвет и сумерки, когда эти медлительные существа были уязвимыми.

Но они не могли сбросить динозавров с их тронов; причиной тому была высочайшая эффективность использования энергии у динозавров.

Сны Пурги нарушались громким топотом динозавров, когда они занимались своими непостижимыми делами в дневном мире наверху. Земля дрожала, словно во время землетрясения, и от стен норы отваливались кусочки, которые падали вокруг дремлющей семьи. Мир словно наполнялся шагающими небоскрёбами.

Но ни с чем этим ничего нельзя было поделать. Для Пурги динозавры были силой природы, которой невозможно было управлять, вроде погоды. В этом огромном опасном мире нора была домом. Толстый слой земли защищал приматов от дневной жары и оберегал пока ещё голых детёнышей от холода ночи: сама земля была защитой Пурги от динозавровой «погоды».

И всё же на задворках её недалёкого ума стояла крошечная часовенка памяти, напоминание о том, что это не первый её дом, не первая семья — неясное предупреждение о том, что она так же легко может потерять всё это — в другое мгновение яркого света и сверкнувших когтей и зубов.

Когда Земля повернулась, воздух остыл, а динозавры снова впали в ночное оцепенение, земля у их ног зашевелилась. Появились ночные существа: насекомые, амфибии и… множество, великое множество норных млекопитающих, словно приливная волна потока миниатюрной жизни под колонновидными ногами динозавров.

Этой ночью Пурга и её новый брачный партнёр путешествовали вместе. Пурга, которая была чуть старше и опытнее, следовала впереди. В нескольких сантиметрах друг от друга, осторожно замирая и двигаясь вновь, они преодолели путь вниз по небольшому склону — к озеру.