|
Хотя «кавалеры» приходили домой, имея на плечах от 45 до 50 лет, когда еще крестьянин работает на поле во всю силу, но солдат уже считает себе это не по силам. В редком только случае он заводил себе «огородинку», т. е. грядки, какие имеет и еврей, но поля себе солдат не покупал, если даже и имел на то деньги. Даже если он шел в зятья к вольному хлебопашцу, то приспособлялся приносить пользу дому не хлебопашеством, от которого он отвык, а другими занятиями, которых он не знал до сдачи его в рекруты, но усвоил их себе на службе. Отставной солдат портняжил, сапожничал или безданно-беспошлинно открывал самую мелкую, но ходовую фабрикацию табаку, т. е. крошил «дубек-самокраше» и тер в глиняном горшке нюхательный «пертюнец» или «прочухрай», подмешивая к нему для веса – чистой золы, а для букета и для крепости – доброй русской чемерицы. И если так умно приготовленный нюхательный «пертюнец» или «прочухрай» приходился крестьянам по вкусу и носы у них авантажнели, то честный кавалер проживал на счет этого безбандерольного производства.
О том, что беспошлинная торговля «прочухраем» приносит убыток казенному фиску, кавалер не заботился.
– Мало ли что? – говорил он, – а мне где взять? Красть не хочу.
И он не крал, а только портил крестьянские носы золой да чемерицей, а пахать все-таки не шел, – говорил: «отвык, – битая кость болит».
И был он во всех прочих отношениях человек честный и добрый, а не выстаивал «в борьбе за существование» и наносил казне еще больший вред. При своей не весьма значительной табачной фабрике, состоящей из одного глиняного горшка, кавалер часто содержал под полом в ямке другой горшок с корчемным полугаром.
Во все время существования винных откупов, когда число кабаков было ограничено расписанием, отставные солдаты повсеместно занимались по селам не открытым шинкарством, которым занимаются евреи, платя за то установленный патентный сбор в казну, а тайным корчемством безданно-беспошлинно (Один раз евреи даже платили по настоянию акцизных литературный сбор на книги г. Кордо-Сысоева). Солдатское корчемство, впрочем, трудно сказать, было ли даже для кого тайною. В любом селении где жил какой-нибудь кавалер, никогда не случалось недостатка в водке, а на вопрос любого проезжего и прохожего крестьяне без всякой опаски рассказывали, что «кабака тут нет, а вон в той-то избе солдатик шинкует», и всяк, кому нужно было вина наскоро и в небольшом количестве или в кредит, а не на чистые деньги, шел к «кавалеру» и получал штоф или полуштоф.
Большими мерами кавалеры в новейшее время торговали редко, потому что винный подвал солдата, состоящий из ямки под полом, не вмещал много, а большое помещение представляло опасность на случай обыска, а ведро кавалер мог иметь для своего употребления и рисковал быть пойман в корчемстве только с «подсылом». Поимок этих, как явствовало из дел уездных судов и уголовных палат, было множество, но они составляют самый ничтожный процент к несметному числу солдатского корчемства в откупных губерниях.
Встарь же стрельцы корчемствовалй еще состоя на службе, и их примеру следовали солдаты полков Преображенского, Семеновского и Бутырского и «чинились сильны и не давали вынимать у себя продажного вина».
При откупах попадался в корчемстве только такой кавалер, который был слишком жаден на прибыль и брал водку для корчемной распродажи не из «приходского кабака», а из кабака соседнего откупа, где ему давали вино с уступкой, «с напуском». Тогда местный «приходский» кабатчик на него доносил – иначе они делились выгодами. |
