– А! – Все стало понятно. Наконец-то! – Так вы со мной об увольнении поговорить решили…

– Вероника Владиславовна! – Теперь вскочил ЕВР, и уже его чашка, мелодично постукивая фарфоровой ручкой, закружилась по столу. – Что вы себе вообразили? Вы у меня кем служите?

– Кем? – чуть не плача, переспросила Ника.

– Ня-ней! – по слогам выговорил ЕВР. – А не модельером. И не Балдашкину решать мои внутрисемейные кадровые вопросы. В конце концов, не он мне дает деньги на поддержание штанов, а я ему!

Ника с сомнением покосилась на летние шорты ЕВРа: чего их поддерживать, они и так на резинке…

– Считайте, что вы оказали Балдашкину гуманитарную помощь, – твердо возвестил ЕВР.

И, видя, что Ника не вполне его понимает, добавил: – Сколько эскизов пропало?

– Штук семь, наверное. Все – из одной коллекции «Времена года».

– А с каких пор у нас семь времен года? – поразился ЕВР.

Ника промолчала. Что толку объяснять художественный замысел человеку, который в модельном бизнесе ни бум-бум.

– Готовьтесь к тому, что все ваши платья появятся в коллекции Балдашкина.

– Как? А я?

– А вы будете кусать локти и молчать. Да-да, молчать! – Хозяин не дал Нике даже справедливо возразить. – Ничего нельзя доказать. Кто Балдашкин и кто вы?

– Так вы, значит, на стороне этого ворюги?

– Еще чего! – заносчиво отозвался Ропшин. – Наоборот. И я вам это докажу! Мы запатентуем все ваши работы! Вы такая талантливая, а этот Балдашкин… Он пигмей по сравнению с вами!

С этим глупо было не согласиться. Росточком-то Балдашкин вышел где-то Нике по ухо. Даже ниже Вовчика.

ЕВР помолчал, несколько раз взглядывая на собеседницу как-то странно, будто о чем-то еще хотел спросить, да стеснялся. Она уже посчитала разговор законченным, но хозяин вдруг отвернул лицо к окну и как-то глухо выдавил:

– А Дмитрий как тут оказался?

– Так меня привез! Хреновский с коммунистами сцепился, сами знаете, это надолго, а дети же тут одни… Хорошо, что успели. Приехали, а тут все пылает!

– Одного не пойму, как бумага могла загореться? Дети свечку оставили? Так ведь не сознаются!

Ника согласно кивнула: ни за что не сознаются, тем более что и свечку они никакую не жгли. Да и зачем великому ЕВРу знать такие мелкие подробности их загородного быта? Важнее дел нет?

– Дмитрий мне очень помог. Ведра с водой таскал.

– Вы все это время пожар тушили?

– Что же еще? – поразилась Ника. – Не целовались же!

– А мне показалось… он вас… когда уходил…

– Интересно! – съязвила няня. – А вы бы не поцеловали на прощание человека, с которым только что прошли страшное испытание огнем и остались живы?

ЕВР пристыженно смолк. Потом решительно поднял глаза:

– Простите меня. Устал очень. Приехал, а тут… Очень за детей испугался.

– Ладно! – девушка улыбнулась. – Они ведь даже не проснулись! Да если б им что-то угрожало, я бы ценой собственной жизни…

– Вероника… – Ропшин заметно расчувствовался. – Спасибо вам. Мне кажется, мы были вместе всегда, вы, я и дети. Я даже забываю, кто их родная мать. Вы… я…

«Не останавливайся! – молила Ника. – Ну же! Скажи наконец: „Хочу, чтоб мы были вместе всегда!“»

– Никусечка! Встала! – Обвили ее шею сзади тонкие ручонки, и Марфа прижала к ней кудрявую голову.