— У тебя ведь была невеста в Штатах,— сказала она вслух.— Не могло не быть у тебя невесты!

— Невеста? Ха! — Он еще крепче сжал Тильду.

Невеста в Штатах! Почему он должен жениться на какой-то там Сюзи или Мерлин? Только потому, что фермы их родителей стоят по соседству с фермой его отца? И, вероятно, так оно и было бы, не будь этой войны да еще если б американские ребята не рассыпались по всему миру. Теперь конец! И Сюзи, и Мерлин, и всему конец! Хвала богу! Американцы могут связать свою судьбу с кем пожелают и могут жить где захотят. Пока сидели дома, видели только своих девушек и свою Америку — довольствовались этим. А нынче увидели широкий свет — и уже Америки им мало. Мало американских девушек, и ему, Юджину Вернеру, тоже, оказывается, мало.

— Мы обвенчаемся здесь! — воскликнул он.— Не ехать же для этого в Штаты. Поженимся здесь, а домой поедем уже как муж и жена. Согласна?

Она перевела взгляд на стол и увидела мельничку для кофе.

— А ребенок?

— Заберем с собой.

— А что скажут у тебя дома?

— А ничего не скажут.

— И кроме того... я должна... видишь ли, тут не обойдется без этого... нужно поехать к господину Скибе...

— К Скибе? А чего ж, поедем. Я еще должен извиниться, что не смог быть на открытии памятника.

— Но как он посмотрит на это?

— На что?

— Ну, на наш брак?

— А как он должен смотреть? Разве он не желает мне счастья? Да и тебе тоже?

— А ребенок?

— Едем, вот и все! Не терплю откладывать!

— Но ведь Дори спит.

— Бери спящую. Давай я возьму!

Он бросился в спальню, схватил ребенка, схватил так, что Тильда испугалась, как бы он не разбудил девочку, но та спала крепким сном.

Скиба был не один. В той самой комнатке, где еще совсем недавно так неожиданно сошлись Михаил, Юджин и покойный пан Дулькевич, сидели Вильгельм и женщина.

— Знакомьтесь,— сказал Михаил,— это Маргарита, жена Вильгельма.

«Ничего кусочек оторвал,— подумал Юджин.— Вот тебе и узник фашизма!» — Он засмеялся своим мыслям, хлопнул Скибу по плечу и воскликнул:

— Ты не можешь жить без интернационала! Всегда вокруг тебя новые люди, новые племена! И неизменно ты в центре! Как член верховного суда, к которому все апеллируют.

— Такова уж моя судьба,— усмехнулся Михаил.— Вспомните, как было до войны. Моя страна была одинокая, одна во всем мире. Стояла, как скала, а вокруг — океан капитализма. Теперь моя страна уже не одна. Появились новые социалистические страны в Европе. И я, выходит, не один. Веселее на свете жить. Верно ведь?

— Верно, черт побери! Между прочим, я приехал извиниться перед тобой за то, что не был на открытии памятника. Не мог. Служба!

— Понимаю.

— Мы с Тильдой повезем цветы на могилу Дулькевича. Хороший был человек! Веселый и задорный! Я полюбил его, как отца. Ну, да что теперь толковать! А мы с Тильдой... знаешь... решили пожениться. Благословишь?

Михаил усмехнулся:

— Если и это входит в мои функции, то благословляю.

— Гильдхен! Подходи скорее, пока наш лейтенант не раздумал.

Тильда, счастливо смеясь, передала ребенка Маргарите, стала рядом с Юджином, покорно склонила голову. Скиба подошел к ним, шутя насупил брови, помахал в воздухе руками, сказал:

— Живите и плодитесь!

— О-го-го! — засмеялся Юджин.— Америка богата. Выкормим всех: и маленькую Дорис, и новых, если будут...

Михаилу вспомнилось: красное солнце, красное пламя от гречишной соломы, песня «Червонi лави, червонi лави.