|
К счастью, звонок возвестил конец антракта, и она облегченно вздохнула. Публика хлынула в зал, и ее camarade – как она при каждом удобном случае величала Говарда – исхитрился, переместив нескольких зрителей, усесться с ней рядом. От него исходил дух кипучей деятельности: поспешая с одного делового свидания на другое, он смог выкроить время лишь на один акт. Остальные он уже посмотрел по отдельности и сейчас заскочил на третий, сглотнув прежде четвертый, чем лишний раз показал ей, какой настоящей жизнью он живет. Ее – была лишь тусклой подделкой. При всем том он не преминул поинтересоваться: «Кто этот твой жирный кавалер?» – и тем самым открыто признал, что застал ее при попытке сделать свою жизнь поярче.
– Мортимер Маршал? – повторил он эхом, когда она несколько сухо удовлетворила его любопытство. – Впервые слышу. – Этого я ему не передам, – сказала она. – Только ты слышал. Я рассказывала тебе о своем визите к нему. Говард задумался – что-то забрезжило. – Ну как же. Ты еще показала мне, что тогда соорудила. Помнится, у тебя прелестно получилось. – Получилось? Да ничего ты не помнишь, – заявила она еще суше. – Я не показывала тебе, что соорудила. Ничего я не соорудила. Ничего ты не видел, и никто не видел. И не увидит. Она говорила вибрирующим полушепотом, хотя действие еще не началось, и он невольно уставился на нее, что еще сильнее ее задело. – Кто не увидит? – Никто ничего. Ни одна душа во веки веков. Ничего не увидят. Он – безнадежен, вернее, не он, а я. Бездарь. И он это знает. – Ох-ох-ох! – добродушно, но не слишком решительно запротестовал молодой человек. – И об этом он как раз сейчас вел речь? – Нет, конечно. И это хуже всего. Он до невозможности благовоспитан. И считает, что я что-то могу. – Зачем же ты говоришь, будто он знает, что ты не можешь? Ей надоело, и она отрезала: – Не знаю, что он знает… разве только, что хочет быть любимым. – То есть? Любимым тобою? – Любимым необъятным сердцем публики… говорить с ней через ее естественный рупор. Ему хочется быть на месте… скажем, Бидел-Маффета. – Надеюсь, нет! – угрюмо усмехнулся Байт. Его тон насторожил Мод. – Что ты хочешь сказать? На Бидел-Маффета уже надвигается? Ну, то, о чем мы говорили? – И так как он лишь уклончиво взглянул на нее, любопытство ее разгорелось. – Уже? Да? Что-нибудь случилось? – Да, предурацкая история – нарочно не придумаешь… после того, как мы виделись с тобой в последний раз. Все-таки мы с тобой молодцы: мы видим. И то, что видим, сбывается в течение недели. Кому сказать – не поверят. Да и не надо. И без того удовольствие высокого класса. – Значит, и впрямь началось? Ты это имеешь в виду? Но он имел в виду только то, что сказал. – Он снова мне написал: хочет встретиться. Договорились на понедельник. – А это не прежние его игры? – Нет, не прежние. Ему нужно выудить из меня – поскольку я уже бывал ему полезен, – нельзя ли что-нибудь сделать? On a souvent besoin d’un plus petit que soi[117]. Ты пока ни гугу, и мы еще не такое увидим. С этим она была согласна; только от манеры, в которой он свою мысль выразил, на нее, видимо, повеяло холодом. – Надеюсь, – сказала она, – ты, по крайней мере, будешь вести себя с ним пристойно. – Предоставлю судить тебе. Сделать ведь ничего нельзя – время безвозвратно упущено. |
