Я резко встал и пошел в дом. Напоминаю, такой роскоши, как электричество, здесь не водилось, поэтому пришлось воспользоваться свечкой. Где-то в заставленной всякими ящичками и тумбочками кухне лежал фонарик на батарейках, но я даже не стал пытаться найти его — возможно, он тоже отключился раз и навсегда.

Признаться, я сильно удивился, когда увидел, что Семен и Ваня уже не спали. При тусклом свете огонька свечи их перепуганные лица с вытаращенными глазами казались совершенно потусторонними.

— Димыч, это что, землетрясение? — дрожащим голосом спросил Ванька.

— Не, парни, это большой звездец. Ядерная бомба, или ракета, фиг разберет, — я присел на уголок кровати, на которой еще полчаса назад беззаботно дрых Семен.

— Американцы, что ли? Третья мировая? Это за Крым нам прилетело, что ли? — Тараторил Ванька, засыпая меня вопросами.

— Да откуда я знаю, — раздраженно ответил я. — Сколько отсюда до города? Сорок километров?

— До центра чуть больше пятидесяти, — подал голос Семен. — От окраины где-то около сорока, да.

— Я, конечно, не эксперт, но мне почему-то кажется, что надо отсюда двигаться как можно шустрее, — сказал я. — Радиация ведь, не хотелось бы нахвататься.

— Блин, а если везде так? — захныкал Ванька. — Куда ехать-то? Если уж Ижевск разбомбили, значит, гудбай Казань, Уфа, Пермь и что там у нас еще по соседству? Самара, Ульяновск, Челны. Некуда ехать, выходит.

— Получается, что наши семьи погибли, — вдруг прошептал Семен.

Я понял, что намечается что-то нехорошее. Меня и самого начало потряхивать, но если сейчас дать волю паническим настроениям, мы никогда не соберемся и ничего не начнем делать, а то и слетим все вчетвером с катушек. Все.

— Так, парни, быстро встаем, собираем, что можем, кидаем в машину и едем. Я за рулем.

— А куда едем-то?

— Да хоть куда, — заорал я. — Если мы тут сейчас раскиснем, все помрем нахрен. А я вот еще пожить хочу! Вы, наверное, тоже. Давайте, давайте!

И они встали. Кроме того, они, похоже, от шока почти полностью протрезвели. Во всяком случае, соображали быстро и двигались вполне уверенно. И то ладно.

Я вернулся во двор, Леха сидел все в той же самой позе, понурив плечи и прижав ладони к лицу.

— Леха, вставай, уезжаем отсюда.

Он не ответил. Я уже испугался, не хватил ли друга сердечный приступ или что похуже, как он вдруг вскочил и набросился на меня, повалив на траву. В спину больно воткнулся какой-то здоровенный камень. Скорченное от ярости лицо Лехи оказалось в сантиметре от моего.

— Сука, как же так?! — проревел он. — Почему меня там не было?!

— Потому что не было, — отрезал я, глядя ему в глаза. — Мы не имеем права сейчас раскисать, нашего города нет, страны, может, тоже нет. Готовимся к худшему, сразу, чтобы потом не пришлось удивляться! Но мы живы, и мы должны жить. Если мы сейчас отсюда не уедем, завтра уже поздно будет.

— Я не хочу ехать, — процедил Леха. — Мне вообще все пофигу теперь. Пешком блин пойду в Ижевск, не дойду — так сдохну. Ничего не буду делать.

— Посмотри на небо, балбес! Оно сейчас чистое, туч нет. А как только они появятся, здесь пройдет радиоактивный дождь. Хочешь сдохнуть? Хрен тебе, понял? Отпусти меня сейчас же.

Леха немного разжал руки, железкой хваткой держащие меня за кофту.

— Да слезь ты, — я отпихнул его, и он, не сопротивляясь, откатился в траву, хрипло дыша.