Кое-кто кивнул и забормотал в знак согласия. Другие отрицательно покачали головой. Некоторые закричали, что это была случайность. Беременная Ульрика вскрикнула, увидев неподвижно лежащего мужа.

— Ты животное! — закричала она на Готфрида. — Ты животное!

Дитрих видел гнев, смущение, испуг, недвусмысленные жесты. Краем глаза заметил, как в темноте вокруг собралось множество крэнков, и один из них, носивший ранг сержанта и известный потому как Прыгающий Макс, расстегнул застежку на мешке, в котором держал pot de fer.

— Грегор, — подозвал Дитрих каменотеса. — Беги, приведи Макса из замка. Скажи ему, у нас есть дело для господского суда.

— Суда маркграфа, ты хочешь сказать! — завопил Фолькмар. — Убийство требует более высокого суда.

— Нет. Гляди! Твой сын дышит. Нужно только зашить рану и дать ему отдохнуть.

— Но ты к нему не притронешься, — ответил Фолькмар. — Твое мягкосердечие в отношении этих демонов позорно.

Неизвестно, что могло произойти, не прибудь Макс с полудюжиной солдат и не навязав им господский мир. Когда приехал Манфред, весьма раздраженный из-за столь позднего часа, то счел произошедшее несчастным случаем и повелел рассмотреть мнения всех сторон на ежегодном суде в День св. Михаила.

Толпа угрюмо разошлась; некоторые ободряюще хлопали Фолькмара по плечу, другие смотрели на него с отвращением.

— Фолькмар — неплохой человек, — сказал Грегор Дитриху, — но часто болтает, не подумав. И говорит обо всем с такой уверенностью, что не может потом отказаться от своих слов, не прослыв глупцом.

— Грегор, иногда я думаю, ты — умнейший человек во всем Оберхохвальде.

Каменотес перекрестился:

— Видит Бог, это не слишком-то большое достижение.

* * *

Когда гуляки разошлись, и пастор остался наедине с крэнками, Ганс сказал:

— Герр — умный человек. Через три месяца, когда соберется суд, все вопросы уже отпадут.

Готфрид прикоснулся к плечу Дитриха, отчего тот вздрогнул.

— Отец, я согрешил. Сеппль насмехался надо мной, и я, не подумав, ударил его.

Священник посмотрел на новообращенного.

— Вина может соразмеряться с обстоятельствами, — допустил он. — Если instinctus взял верх над тобой…

— Мой грех не в том, что я его ударил.

— В чем же тогда?

— После… Я был счастлив.

— Ах вот что! Это действительно серьезно. Чем он спровоцировал тебя?

— Он насмехался надо мной. Радовался, что мы скоро уйдем.

Дитрих склонил голову:

— Из-за голода? Он надеется, вы умрете?

— Нет, Сеппль имел в виду корабль. Я не подумал. Может, он всего лишь хотел так попрощаться. Ему же неизвестно о нашей неудаче.

Дитрих остановился и схватил Готфрида за руку, а тот застыл, еле подавив инстинктивный удар в ответ.

— Неудача? — спросил пастор. — Что это значит?

— Проволока не сработает, — ответил крэнк. — Есть предел… Тебе известно, как лопается веревка, если на нее повесить слишком большой груз? Так же может разорваться и наша электроника, хотя и иным образом. С каждой попыткой она становится все менее прочной. Мы произвели вычисления и…

Готфрид замолк, и Ганс несколько раз прикоснулся к нему.

— Но учение о случайном, брат, — сказал он Готфриду, — не так категорично. Есть еще шанс на успех.

— Есть шанс, что и Фолькмар Бауэр приласкает меня, — парировал тот.