Не оборачиваясь, он сказал: — Она жаловалась на головную боль, когда проснулась, но я не придал этому значения и пошел запустить колесо. А затем…
— Дитрих! — закричала Хильда. Тот встал на колени подле постели:
— Вот он я.
— Нет! Нет! Приведи ко мне пастора!
Дитрих мягко прикоснулся к ее плечу, но женщина резко отпрянула.
— Она обезумела, — сказал Клаус неестественно спокойным голосом.
— Волдыри появились?
Майер покачал головой:
— Я не знаю.
— Позволено ли мне будет поднять ее рубашку, чтобы посмотреть?
Мельник какое-то мгновение смотрел на Дитриха, потом начал смеяться, раскатисто, громко хохотать, после чего неожиданно успокоился.
— Святой отец, — сказал он мрачно, — вы — единственный мужчина в этой деревне, кто испросил моего позволения, прежде чем заглянуть под ее рубашку. — Мельник отодвинулся.
Священник задрал ночную сорочку и с облегчением убедился в отсутствии волдырей у нее в паху, хотя красноватые точки близ сокровенного места показывали, где они появятся. Когда он попытался осмотреть грудь и подмышки, рубашка зацепилась, и женщина принялась извиваться.
— Макс! — позвала она. — Пошли за Максом! Он защитит меня!
— Будете ли вы ее отпевать? — спросил Клаус.
— Пока нет. Клаус… — он замялся, но не сказал ни слова о Ванде. Мельник не оставит жену в таком состоянии. Когда Дитрих поднялся на ноги, Хильда схватила его за рясу, попросив: — Сходи за Дитрихом.
— Ja, doch, — ответил пастор, разжимая ее хватку. — Я сейчас же схожу за ним.
Снаружи он остановился перевести дух. Бог мудр. Дитрих бежал от чумы из одного дома и тут же нашел ее в другом.
* * *
Ганс и Готфрид помогли ему отнести Ванду в постель. Когда он вернулся в пасторат, Иоахиму хватило одного взгляда на его лицо.
— Чума! — сказал он. На кивок Дитриха монах откинулся на подушку и закричал: — О Господи, я подвел тебя!
Дитрих положил ладонь на его плечо:
— Ты никого не подвел.
Минорит сбросил его руку:
— Крэнки вернулись в ад, не исповедовавшись!
Когда священник решил уйти, Иоахим поймал его за рукав:
— Ты не можешь позволить умереть им в одиночестве.
— Я знаю. Я иду к Манфреду испросить его позволения на учреждение госпиталя.
* * *
Манфред сидел в большом зале, между ревущим камином и котлом, в котором тоже был разведен огонь. Все обитатели замка ютились здесь, даже Имре-коробейник. Слуги сновали туда-сюда, неся дрова и поддерживая пламя. Они выходили медленно и быстро возвращались.
Манфред, сидя за письменным столом и царапая пером по пергаменту, объяснил, не поднимая головы:
— Огонь помог твоему папе. Де Шолиак порекомендовал его, когда я разговаривал с ним в Авиньоне. Стихия огня каким-то образом уничтожает ядовитые испарения. — Он махнул небрежно пером. — Я оставляю науку тем, кто сведущ в ней. — Его взгляд метнулся по углам зала, как если бы он мог разглядеть притаившуюся там чуму. Затем хозяин замка вновь сгорбился над документом.
Огонь может и подействовать, подумал Дитрих, поскольку разреживает плотную массу ядовитых испарений и заставляет ее подниматься. Колокола тоже могут развеять заразные облака, сотрясая воздух. Но если чума разносится неисчислимыми mikrobiota, Дитрих не понимал, как от них мог помочь огонь — если только «маленькие жизни», подобно мотылькам, не слетаются на пламя и не сгорают в нем. |