«Теперь я могу сказать правду» — так Зоя Воскресенская назвала свое последнее произведение, в котором рассказала не только о себе и своей работе в советском сверхсекретном ведомстве, но и о многих своих товарищах — Василии Зарубине, Павле Фитине, Павле Журавлеве, Георгии Мордвинове, Павле Судоплатове, Науме Эйтингоне и других, имена которых давно уже стали легендой не только в нашей, но и в большинстве иностранных секретных служб.

Весной 1953 года, когда полковнику Воскресенской-Рыбкиной до пенсии оставалось немногим более года, умер Сталин. Зоя Ивановна так рассказывала об этих днях:

«После траурных дней стали приоткрываться черные страницы неоднозначной личности «отца народов». Начались аресты тех, кто участвовал в расправах 1937–1938 годов. На Лубянке поспешно освобождались от старых кадров, увольняли, как это обычно у нас делалось, всех подряд. Под подозрение брали каждого».

В конце августа был арестован начальник 4-го управления НКВД СССР генерал-лейтенант Судоплатов, а немногим ранее — генерал-майор Эйтингон, с которыми Воскресенская-Рыбкина долгое время работала в разведке и которые были ее непосредственными начальниками в Особой группе в первые месяцы войны. На отчетно-выборном партийном собрании, где ее выдвигали в партком управления внешней разведки, Зоя Ивановна выступила в защиту своих товарищей и сказала о них добрые слова, подчеркнула, что не верит необоснованным и бездоказательным обвинениям в их адрес.

На следующий день Воскресенской-Рыбкиной объявили, что она увольняется «по сокращению штатов». В то же время ее должность начальника отдела не была сокращена. До пенсии, как мы уже отмечали, Зое Ивановне оставалось проработать около года. Будучи волевым человеком, она стала ходить «по инстанциям», добиваясь справедливого разрешения своего дела. Ее направили в распоряжение ГУЛАГа.

Полковнику Воскресенской-Рыбкиной предложили поехать в Воркутинский лагерь для особо опасных преступников на должность начальника спецотделения, которую занимал старший лейтенант, ожидавший замены. Она дала согласие. Выше майора по званию в Воркуте никого не было. Рассказывают, что когда она приехала к новому месту работы, все мужчины-офицеры кинулись скупать одеколон. В свои 48 лет Воскресенская была по-прежнему очень красивой женщиной…

На свободу Эйтингон вышел только 20 марта 1964 года. Ему разрешили проживать в Москве вместе с семьей. Поскольку он свободно владел четырьмя иностранными языками, то работал переводчиком, а затем — старшим редактором в издательстве «Международные отношения». И продолжал бороться за свою реабилитацию и восстановление в партии. В этом ему помогали друзья и коллеги.

Так, во время празднования XX годовщины Победы советского народа в Великой Отечественной войне группа из тридцати одного ветерана НКВД — КГБ, включая пятерых Героев Советского Союза, обратилась к Л. И. Брежневу с просьбой решить вопрос о реабилитации Эйтингона и Судоплатова. Ответа, как и раньше, не последовало.

В феврале 1966 года в адрес XXIII съезда КПСС были направлены весьма серьезные документы с ходатайством о реабилитации Судоплатова и Эйтингона, которое подписали 28 чекистов, работавших ранее в Особой группе НКВД — НКГБ СССР: генералы и офицеры, разведчики и фронтовики, партизаны и нелегалы, проявившие честность и высокую порядочность и подтвердившие, что считают невиновными разведчиков, которых государственные чиновники обвинили в предательстве.

В ходатайстве, в частности, говорилось (публикуется по книге «На предельной высоте»):

«Во-первых, мы узнали, что коммунисты Судоплатов П. А. и Эйтингон Н. И. виновными себя в предъявленных обвинениях не признавали и не признают.