|
Кроны деревьев горели на первом морозце огненным багрянцем. Кадфаэль подумал о том, что пройдет еще пара недель и не будет у Гиацинта укрытия в лесу от незваных гостей, ибо даже дубы тогда обронят свою листву. Правда, через денек-другой, благодарение господу, Эймер Босье, наверное, прекратит свои поиски, смирится и уберется восвояси, дабы не потерять своей выгоды дома. Тело его отца давным-давно уже лежало в окованном гробу, и хотя с Эймером было всего двое грумов, ему достался отличный конь Дрого, да и с носильщиками у него не должно быть проблем, ибо их можно было нанять на любом постоялом дворе. Тщетно Эймер обшарил тут все окрестности и выказывал теперь явные признаки раздражения. Таким образом, Гиацинт и не подозревал, сколь близка его долгожданная свобода, которую он, без всякого сомнения, заслужил, ибо кто, как не он сообщил Ричарду о том, что Кутред не тот, за кого себя выдает. Гиацинт бродил с Кутредом по дорогам Англии и познакомился с ним задолго до того, как они появились в Билдвасе. И Гиацинт вполне мог знать о своем досточтимом хозяине нечто такое, чего не знал никто другой.
Старый густой лес скрывал от их глаз скит отшельника, покуда они не подъехали почти вплотную. Неожиданно деревья расступились, и глазам их открылась небольшая зеленая прочисть, низкая неровная изгородь вокруг огорода и серый каменный домик со следами недавнего ремонта. Дверь в дом была распахнута, как это всегда было у Кутреда, — заходи кто хочешь. На частично возделанном огороде никто не работал, из дома не доносилось ни звука. Приехавшие спешились у ворот и привязали коней. Должно быть, Кутред находился внутри и молился в одиночестве. — Вы идите первым, отец аббат, — сказал Хью, пропуская аббата вперед. — Здесь скорее ваше право, чем мое. Проходя под низкой каменной притолокой, аббату пришлось пригнуть голову. Войдя, он на мгновение остановился, давая глазам привыкнуть к полумраку, царившему внутри. Через единственное узкое окошко сочился приглушенный утренний свет, ибо скит был окружен высокими деревьями. Очертания предметов обстановки угадывались с трудом, — узкое ложе у стены, небольшой стол и скамья, несколько горшков, тарелка, чашка и глиняная миска. Через пустой дверной проем, ведущий в часовню, в свете горящей лампады был виден каменный алтарь, однако все прочее скрадывала темнота. Лампада едва теплилась и почти не давала света. — Кутред! — крикнул аббат в темноту. — Где вы? Аббат из Шрусбери приветствует вас именем господа! Никакого ответа, лишь слабое эхо. Хью вошел следом за аббатом и приблизился ко входу в часовню. Здесь он замер, тяжело дыша. Кутред и впрямь был в часовне, однако он не молился. Отшельник лежал навзничь перед алтарем, ногами к выходу, словно упал или был отброшен, когда направлялся наружу. Полы его рясы задрались, обнажив мускулистые ноги, на груди его виднелось продолговатое темное пятно крови, — в том месте, куда вонзился кинжал. Лицо отшельника, обрамленное спутанными черными волосами и бородой, было искажено гримасой не то гнева, не то предсмертной муки, — оскаленные крепкие зубы, глаза полуоткрыты. Руки Кутреда были раскинуты, подле правой кисти на каменном полу лежал длинный кинжал, словно он выпал из руки при падении. Был ли Кутред священником или нет, он уже ничего не мог сказать в свою защиту. Бесполезно было трогать его, ибо, без всякого сомнения, он умер уже несколько часов назад, причем насильственной смертью. — Помоги ему бог! — хрипло прошептал аббат, застывший над покойником. — Бог милостив к убиенным. Кто же мог решиться на такое? Хью встал перед убитым на колени и потрогал его, — тело Кутреда уже остыло и стало коченеть. Теперь нельзя было потребовать ответа от отшельника Кутреда и некому было сделать для него что-либо в этом мире, — на нет и суда нет. |
