Часы на каминной полке отбили четверть часа.

— О! — воскликнула Хизер. — Прости, я не думала, что это так затянется, и… Чёрт, теперь я уже не успею рассказать тебе всё остальное. У нас будут гости.

— Кто?

— Бекки.

Кайл заметно напрягся.

— Не уверен, что хочу её видеть. — Он помолчал. — Чёрт возьми, почему ты не сказала, что она придёт?

Хизер развела руками.

— Иначе ты мог не прийти. Послушай, всё будет о'кей, я…

Звук открывающегося дверного замка; Бекки открывала его сама, не звоня в звонок.

Входная дверь распахнулась. В дверном проёме стояла Бекки; её силуэт чётко вырисовывался на фоне уличной тьмы.

Кайл, вскочивший на ноги, затаил дыхание.

Бекки вошла в гостиную. Пару секунд она молчала. Кайл слышал доносящееся из открытого окна жужжание скиммера и затихающий гомон удаляющейся по улице стайки мальчишек.

— Папа, — произнесла Бекки.

Кайл услышал от неё это слово впервые более чем за год. Он не знал, что делать, и просто стоял столбом.

— Папа, — снова сказала она. — Прости меня, папа.

Сердце Кайла бешено заколотилось.

— Я бы никогда не сделал тебе ничего плохого, — сказал он.

— Я знаю, — ответила Бекки. Она подошла вплотную к нему. — Я так виновата, папа. Я не хотела делать тебе больно.

Кайл не доверял своему голосу. Его по-прежнему переполнял гнев и возмущение.

— Почему ты передумала? — спросил он.

Бекки взглянула на мать, потом опустила взгляд к полу.

— Я… я поняла, что ты никак не мог такого сделать.

— А раньше ты была твёрдо уверена. — Эти слова, резкие и грубые, вырвались прежде, чем Кайл успел их остановить.

Бекки слабо кивнула.

— Я знаю. Знаю. Но… но я посмотрела на работу психотерапевта, к которой я ходила, на приёмы, которыми она пользовалась. Я не знала, что воспоминания можно сфабриковать. — Она на мгновение встретилась с отцом взглядом и снова уставилась в пол.

— Эта скотина, — сказал Кайл. — Сколько бед она нам принесла.

Бекки снова взглянула на мать; между ними шёл какой-то обмен, недоступный Кайлу.

— Давай не будем больше о ней беспокоиться, — сказала Бекки. — Пожалуйста. Самое важное — что всё это закончилось… ну, или закончится, если ты меня простишь.

Она снова посмотрела на отца своими огромными карими глазами. Кайл знал, что его лицо оставалось бесстрастным; он не знал, как реагировать. Его растоптали, облили грязью, изгнали — и теперь всё должно кончиться, вот просто так?

Извинений тут явно недостаточно. Этим ранам понадобятся годы — десятилетия — чтобы затянуться.

И всё же…

И всё же он хотел этого больше, чем чего бы то ни было. Он, разумеется, не молился, но если бы существовало что-то, о чём он мог бы молиться, он молился бы о том, чтобы дочь осознала свою ошибку.

— Теперь ты уверена? — спросил Кайл. — Ты не передумаешь снова? Я не выдержу, если…

— Нет, папа. Никогда, я обещаю.

Правда ли всё закончилось? Действительно ли его кошмар подошёл к концу? Как много ночей он мечтал, чтобы часы можно было перевести назад — и сейчас ему, в сущности, предлагали именно это.