|
Она была сбита с толку и, без сомнения, глубоко травмирована собственным, сугубо реальным опытом: Кайл провёл достаточно подробные изыскания и нашёл не только воспоминания самой Лидии, но и воспоминания её отца. Он до сих пор был жив, беззубый и страдающий недержанием; бо́льшую часть того, кем он был, уничтожила болезнь Альцгеймера, но воспоминания его были по-прежнему доступны: он в самом деле был тем монстром, какого видела в нём Лидия. Нет, не с Лидией Кайл хотел теперь встретиться для финального объяснения. Нет, не она, а её отец, Гас Гурджиефф, если бы он был сейчас жив в любом практическом смысле, стал бы подходящей мишенью для его гнева.
Лидия не была монстром. Конечно, они никогда не станут друзьями, никогда не станут болтать за чашкой кофе, и даже находиться с ней в одной комнате ему будет неприятно. Она была как Кори без жеодного кольца: одарённая — если это слово здесь уместно — третьим глазом с квантовомеханической перспективой, видящим многие миры, все возможные исходы. Но её третий глаз навеки затуманен и всегда видит лишь самое худшее. Кайл не станет с ней объясняться. Как он и сказал в своей фантазии, её профессия неузнаваемо изменится в ближайшие несколько дней; больше она никогда не и с кем не сможет сделать то, что сделала с Кайлом и его семьёй. Терапия или консультирование или как ещё она это называет, потеряет всякий смысл; никого больше не удастся ввести в заблуждение относительно другого человека. Её не нужно останавливать; она уже и так потеряла всё. Кайл выпал в осадок, оставляя сложную, запутавшуюся и печальную личность Лидии Гурджиефф позади.
37
Выбравшись из конструкта, Кайл обнаружил, что Хизер вернулась. Они с Бекки терпеливо дожидались его, по-видимому, сплетничая. — Я подумала, что мы могли бы поужинать втроём, — сказала Хизер. — Сходили бы в «Кег-Мэншн». — «Меншн» был любимым заведением их семьи в течение многих лет; на вкус Кайла стейки там были далеко не лучшие, но зато атмосфера непревзойдённая. Ему понадобилась секунда, чтобы снова начать ориентироваться в трёхмерном мире и чтобы очистить мозг от того, что происходило в психопространстве. Он кивнул. — Хорошая идея. — Потом взглянул на наклонную консоль. — Чита, увидимся утром. Чита ничего не ответил. Кайл подошёл ближе и протянул руку, чтобы отключить спящий режим. Однако Чита не был в спящем режиме; огонёк индикатора на консоли светился. — Чита? — сказал Кайл. Механические глаза не шелохнулись. Кайл уселся в кресло перед консолью. Хизер встала у него за спиной. Из-под консоли Читы высовывалась толстая полка. Кайл поднял колпачок расположенного на ней дактилоскопического замка. Из динамика раздался гудок, и верхняя поверхность полки скользнула назад, исчезая в корпусе консоли и открывая клавиатуру. Кайл положил на неё руки, нажал клавишу и… …и стоящий рядом с Читой монитор ожил, и на нём возникли слова: «Нажмите F2 чтобы увидеть сообщение для доктора Могилла». Кайл оглянулся через плечо на жену и дочь. Хизер удивлённо округлила глаза; Бекки, которая не знала, что для Читы нормально, а что — нет, выглядела спокойно. Кайл ткнул в нужную клавишу. Из-за решётки установленного на консоли за мёртвой парой линз динамика зазвучал голос Читы, на слух совершенно такой же, как и всегда. — Здравствуйте, доктор Могилл, — произнёс он. — Я чувствую — насколько я вообще способен «чувствовать» — что обязан вам объяснением, и это оно и есть. После того, как вы прослушаете эту запись, вы, вне всякого сомнения, захотите проверить всё сами, но я заверяю вас: всё, что я скажу — правда. — Он сделал паузу. |
