Василия моя мамочка любила совершенно искренне. Его невозможно не любить. Огромный плюшевый медведь с шоколадными пуговицами глаз и улыбкой первоклассника.
Да и подкармливала я Васю совсем недолго. В выпускных классах за Васей уже приглядывала домработница. Родитель Бармалея как-то внезапно разбогател, построил дом за городом и перевез семью из городской квартиры в загородный особняк. Вася стал по меркам нашего провинциального городка завидным женихом. С дипломом лучшего столичного университета, московской пропиской и папой – владельцем полутора заводов. (Один заводик Дмитрий Викторович имел в единоличной собственности, второй содержал на паях с приятелем.) Мебельная мама построила себе фабричку по производству «итальянских гарнитуров» и тоже несла в дом копейку.
Василий относился к родительскому богатству с поразительным невниманием. Категорически отверг предложения поступать на экономическо-юридические факультеты и остался тем, кем был, – милым медведем с компьютерным уклоном.
Близкое знакомство
Первые дни в Москве были похожи на тайное свидание. Теплый город конца мая отвечал взаимностью; гуляя по московским улицам, я не столько занималась поисками работы, сколько наслаждалась – прикосновением к столице. К площадям и переулкам, к гранитным набережным и церквям, похожим на пряничные домики, к фонтанам и зеленым паркам. Любимым местом стали окрестности Третьяковской галереи…
Июнь был робкой попыткой получить ответное признание.
Но меня отвергли. Пока не город. В славных московских газетах принимали резюме и сухо обещали: мы с вами свяжемся. Если что.
В июле я понизила планку и довольно легко нашла работу в газете, где рекламы было больше, чем основного материала.
Вспоминать об этом четырехмесячном этапе своей жизни не хочется. Коллектив был отличный, шумный, дерзкий. Шеф оказался душой этого коллектива. Кроме меня, в штате значился еще один дипломированный журналист. Мы с Костей беспардонно расхваливали районный муниципалитет – точнее сказать, правили их же хвалебные статьи о себе любимых – и пописывали о ветеранах труда, воробьях в парке, о том, как лучше выращивать комнатные цветы при недостатке освещения. Материалы о цветах, поклейке обоев, чистке подгоревших утюгов и прочих бытовых неприятностях щедро черпали из Интернета.
Не работа – синекура.
Вспоминать не хочется и стыдно.
В конце сентября газетку прикрыли. Милый шеф запутался в долгах, кинул какого-то администратора с рекламным откатом, и в награду за эти доблести наш скромный офис посетила налоговая полиция.
Я вновь пошла по кругу – обивать пороги славных издательств. И в конце сентября в остывшем городе почувствовала себя чем-то вроде окончательно надоевшей любовницы. Резюме не вызывали интереса, город скучнел и предлагал роман на своих условиях. Я казалась себе отвергнутой любовницей, которую настойчиво заставляют перебраться из алькова на кухню мыть тарелки, подметать пол и вытаскивать на задний двор чан с объедками.
В моих услугах не нуждались. Москва искала взаимности от верстальщиков и корректоров, сурово приветствовала штукатуров и каменщиков, лукаво приглашала опытных рекламных менеджеров, журналистам столица предлагала заработать кусочек хлеба самостоятельно.
Первый вольный кусочек хлебушка подкинул Бармалей. Помог нацарапать узкоспециальную статью и поразить познаниями редактора журнала для хакеров.
Шулерские Васины приемы произвели на сего господина столь ошеломляющее впечатление, что, отложив в сторонку уже прочитанную и исправленную статью, он вознамерился тут же предложить мне место в штате.
Но прежде чем приступить к вопросу о трудоустройстве, задал вопрос уточняющего свойства:
– Вот вы тут писали о недостатках в программе…
Далее последовала фраза на тарабарском языке, я стыдливо опустила глазки и предпочла откланяться. |