Надо еще раз проверить. Например, на с’ване, или на каком‑нибудь офицере‑массуде. Интересно: внушение было связано с каким‑нибудь усилием, вроде как долго читаешь мелкий шрифт.

Тот гивистам в Омафиле говорил ему, что эффект внушения носит электромагнитный характер. Есть некоторые существа – кстати, находящиеся на довольно низкой ступени эволюции, которые обладают способностью воспринимать такие импульсы, однако они не способны отличить внешний импульс от внутреннего, исходящего от какого‑либо органа их собственного тела, и тем более не способны сами генерировать такие импульсы. Они могут работать только в режиме приема. На Земле такими существами являются акулы, а органы, которые у них имеются для восприятия и анализа – впрочем, очень грубого, несовершенного – таких сигналов, называются «ампулами Лоренцини». Кстати, кое в чем, в плане некоторых реакций, темперамента, эти существа, говорят, чем‑то напоминают людей. Как же назвать родственный, но гораздо более совершенный орган, находящийся у него в мозгу? Каким термином властители Амплитура определяли этот участок их уникальных земных мозгов, импульсы от которого могли воздействовать на нейроны других разумных существ? Индицировать, юстировать, переключать каналы. Делать «предложение». Подобно тому, как он «предложил» сделать что‑то по своему желанию той женщине субуниферу, тем двум техникам, этому о’о’йану‑дежурному. Он вновь и вновь вспоминал, что с ним было после операции; да, точно, какое‑то время у него такой способности не было. Чтобы ей развиться, потребовалось какое‑то время. Чтобы там что‑то зажило, в мозгу. Да, довольно неожиданное открытие. И никто об этом не знает: и даже не подозревает – ни хирурги‑гивистамы, ни его соплеменники‑земляне.

Сагио, во всяком случае, пока этой способностью не обладал, но это, видимо, придет – таков непредвиденный необычный эффект операции. Впрочем, время покажет, может, что и не так. Может быть, его случай уникален, может быть, у других просто процесс рекуперации пойдет совсем по другому.

– С тобой все в порядке? – спросил Сагио.

Раньи улыбнулся:

– Остаточные явления от того, что этот массуд со мной сделал.

– Чем ты хотел со мной поделиться?

– Позже скажу. А кстати, как там наши сейчас? Что делают?

– Сисин‑оон и Дурид‑Эр согласились на операцию. Сисин, наверное, уже в операционной. Главный гивистам мне сказал, что они могут делать две операции в день. У них, кстати, есть вторая смена на подхвате – подчищать.

Раньи нахмурился:

– Что‑что?

– Да ты же сам мне говорил. Косметическая хирургия. Мне сегодня же обещали. Если уж мне быть землянином, то не уродом же! Да и тебе это не помешает. Но все равно, бьюсь об заклад, я буду выглядеть посимпатичнее. – Он положил руку на плечо брату. – Готовься, – когда они кончат меня резать, у меня будет еще несколько вопросов.

Раньи с любовью посмотрел на него.

– Не волнуйся, Сагио. Я отвечу на любой твой вопрос. У меня есть ответы на вопросы, которые ты еще даже и не придумал. Битва за Улалуабл продолжалась с переменным успехом; захватчики вроде бы уже выдохлись: обороняющиеся, с другой стороны, еще были не в силах нанести им решающий удар и вышвырнуть за пределы планеты. Тем временем хирурги продолжали колдовать над пленными солдатами Раньи. Две операции в день – таков был заданный темп, от которого старались не отклоняться. В принципе можно было делать в день и до шести операций, но тогда бы пациенты получали меньше внимания и ухода в послеоперационный период, а это, учитывая психический настрой их самих и тех их товарищей, которые еще не могли побороть своих опасений, было сочтено нецелесообразным.