— Ладно, Петушок, гуляй, у меня тут разговор.

И вот ведь загадка: Солнцев только носом шмыгнул. Молча вышел, оставил Роба вдвоем с Регинкой.

Она по-прежнему сидела, опустив лицо. Грудь под черным школьным фартуком быстро поднималась и опускалась — пришлось напомнить себе: в глаза смотреть, не на сиськи.

— Ты прости меня, — тихо сказала королева класса. — Это я во всем виновата. Из-за меня ты чуть не погиб. Надо было на Петьку, дурака, не орать, а сразу за тобой погнать. Чтоб извинился, привел назад. Он перехватил бы тебя у автобусной остановки, и ничего бы не случилось.

— А он ходил за мной? — удивился Роб.

— Да. Но ты уже уехал. Ведь, наверно, минут десять прошло.

Вот в чем дело, сообразил Роб. Я на остановке не десять минут, а больше получаса торчал. Значит, Солнцев меня видел, но звать назад не стал. И теперь психует, заметил я его тогда или нет. Ведь получается, что это я из-за него на дачу не вернулся и в катастрофу попал. И это всё, из-за чего он трясется? Выходит, слабак Петька. То-то у него голос такой хлипкий.

— Прости меня, ладно? — повторила Регинка. — Ну пожалуйста.

Наконец подняла глаза, на ресницах посверкивали хрусталем две слезинки. Нет, не хрусталем — изумрудинками.

«Пойдет звонить, что его с дачи выгнали. Или еще хуже — затравили. Нет, не будет звонить. Он треснутый», — сказал незнакомый женский голос — не злой, не добрый, а самый что ни на есть обыкновенный, скучноватый.

Роб нахмурился: что такое «треснутый»? А, в смысле втрескался в нее. Такое у Регинки, значит, словечко для учета поклонников.

— Я и в самом деле чуть не погиб из-за тебя, — строго сказал он. — И ты это отлично знаешь. Нам есть о чем поговорить.

Регинкины мысли запрыгали в панике: «Папа! Нехорошо. По шерстке. Не здесь! Ирка!»

Последнее несомненно относилось к Ирке Сапрыкиной, которая как раз сунула в дверь любопытную физиономию.

— Давай после уроков встретимся, — тихонько, чтоб не услышала Ирка, проговорила Регина. — Знаешь, где? — Она на секунду замолчала, глядя в сторону. «Интимчик, ля-ля, мур-мур, за ушком, как шелковый». — В химлаборатории, у меня ключ.

— Ладно.

Регина всё косилась на Сапрыкину, и дальнейших ее мыслей он уже не слышал. Да тут и музыка в голове вмазала такой туш, такой марш Мендельсона, что Роб на время оглох, не веря своему счастью.

Да мог ли он раньше о таком даже мечтать? Тет-а-тет с самой Регинкой Кирпиченко! С обещанием «интимчика» и «мур-мура»!

Ах, какие чудесные возможности открывал перед ним Дар!

Карбонат натрия

Ключом от лаборатории Регинка владела на совершенно законных основаниях — как председатель школьного клуба «Юный химик».

Каморка, все стены которой были заставлены шкафами с колбами, ретортами, пробирками и прочими склянками, находилась на последнем этаже, рядом с актовым залом. Для свидания место просто супер.

После шестого урока, когда школа опустела, Роб с отчаянно колотящимся сердцем поднялся по лестнице, проскользнул мимо полуоткрытой двери зала, где репетировал вокально-инструментальный ансамбль «Школьные годы».

— Раз-два, раз-два, — донесся гулкий микрофонный голос. — Поехали. «Когда уйдем со школьного двора под звуки нестареющего ва-альса, учитель нас проводит до угла…»

Роб болезненно поморщился, особенно когда завизжала электрогитара. Даже заткнул уши — плохо стал переносить всякую музыку кроме своей собственной.