– Как? Вы считаете, что я убил маркизу? Это гнусно, бесчестно, чудовищно!

Лицо его подергивалось.

– Но ведь это так! – процедил его отец, по-прежнему не отрывая от сына горящего взгляда.

– Нет! Нет!

– Да! – настаивал Этьен Ромбер.

Они стояли друг против друга.

Наконец Шарль выдавил:

– О, Господи! И это вы, вы, отец, обвиняете меня в этом!..

Глаза юноши остановились, на лице был написан ужас. Господин Ромбер отпустил его плечи и сделал несколько шагов. Потом положил руку сыну на лоб и помотал головой, словно пытаясь отогнать кошмар, туманивший его разум.

Он произнес:

– Господи, мой бедный мальчик… Надо успокоиться и хорошенько подумать.

Не знаю, как это объяснить, но еще вчера утром, на вокзале, я что-то почувствовал… Это было предчувствие чего-то ужасного. Ты выглядел таким усталым, бледным, глаза затуманены…

– Но, отец, – проговорил Шарль бесцветным голосом, – я ведь вам уже объяснял, что плохо спал ночью. Я ждал встречи с вами.

– Черт побери! – раздраженно воскликнул Этьен Ромбер. – Это я прекрасно помню!

Итак, ты плохо спал ночью. Как ты тогда сможешь объяснить, что ничего не слышал?!

– Но ведь Тереза тоже не слышала…

Господин Ромбер грустно усмехнулся.

– Комната Терезы, – сказал он, – находится гораздо дальше. А твоя отделена от спальни бедной маркизы всего лишь тонкой стеной. И если ты был здесь, ты должен был что-то слышать!

Шарль перевел дух:

– Так что же, вы пока единственный, кто считает меня виновником этого злодеяния?

– Единственный? – прошептал его отец. – Как знать… Пока – может быть…

Но должен тебе сообщить, друг мой, что вечером, который предшествовал преступлению, ты произвел чрезвычайно неблагоприятное впечатление на друзей маркизы. Тогда еще судья Боннэ рассказывал вам о деталях убийства, которое произошло в Париже… Я уже не помню, кто его совершил. И ты проявил весьма странный интерес!

Юноша застонал:

– Значит, они тоже меня подозревают?

Он снова схватился за голову, но вскоре лицо его прояснилось:

– Отец, но эти обвинения беспочвенны! Ведь нет никаких фактов! Никаких доказательств!

– Увы, есть. И тебе трудно будет их опровергнуть… Слушай внимательно.

Этьен Ромбер встал, и Шарль машинально сделал то же самое.

Отец и сын снова смотрели друг другу в глаза.

– Так вот, Шарль. В ходе следствия было установлено, что в ту роковую ночь никто не мог пробраться в замок снаружи. Таким образом, ты единственный мужчина, который ночевал внутри, к тому же по соседству с маркизой.

Юноша нервно дернулся:

– Почему же никто не мог забраться сюда?

– Это выяснено абсолютно точно. А впрочем, если бы и мог… Ты-то не сможешь этого доказать.

Шарль не ответил. Он был совершенно оглушен. Глаза его блуждали, мысли путались.

Чувствуя, как подгибаются ноги, он умоляюще посмотрел на отца. Этьен Ромбер с опущенной головой направился к туалетной комнате.

– Иди за мной, сын, – сказал он, и голос его дрогнул.

Шарль, казалось, не слышал.

Господин Ромбер вошел в туалетную комнату, порылся за вешалкой, вынул оттуда изрядно помятое полотенце и вернулся в комнату.

– Смотри! – глухо произнес он, поднося полотенце к глазам сына.

В ярком свете Шарль Ромбер увидел на ткани красные пятна крови…

Юноша подпрыгнул на месте и открыл было рот, но отец властным жестом остановил его:

– Сядь! Ты собираешься продолжать отпираться?! Несчастный! Безумец!

Смотри же! Вот оно, неопровержимое доказательство твоего злодеяния! Эти кровавые пятна говорят сами за себя.