Шарль Ромбер взял купюры и пошел к двери, но на полдороге остановился.

– И как же меня теперь будут звать? – спросил он.

Инспектор рассмеялся:

– Ну, тебе не впервой менять имена! Последнее время ты только тем и занимаешься. Ты же будущий репортер – выдумай себе псевдоним!

– Тогда мне нужно что-нибудь звучное… – задумчиво проговорил юноша.

– Конечно-конечно! – подзадорил Жюв. – Вроде Фантомаса.

Юноша отмахнулся:

– Вы шутите, а мне с этим именем жить! Ну посоветуйте что-нибудь!

– Ну что ж, малыш… Прежде всего имя. Не столь важно, каким оно будет, главное, чтобы не слишком распространенным. Это запоминается. Что же касается фамилии… Я бы посоветовал какую-нибудь короткую, с глуховатым корнем, но мелодичным окончанием.

Шарль задумался.

– Например, что ты скажешь, – продолжал инспектор, – если мы сохраним в фамилии первый слог от имени нашего приятеля Фантомаса?

– Пожалуй…

Жюв улыбнулся:

– Я вижу, тебе все равно. Хорошо, тогда я предложу тебе полностью имя и фамилию. Как тебе нравится – Жером Фандор?

– Фандор… – повторил юноша. – А что, звучит!

– Ну вот и договорились.

Инспектор подтолкнул молодого человека к двери:

– Ну, мсье репортер, отправляйтесь и дайте мне выспаться. Когда приведете себя в порядок, оденетесь поприличней, милости прошу обратно. И приготовьтесь к совершенно новой жизни, мой друг!

ЧАШКА ЧАЯ

Тереза Овернуа положила трубку рядом с телефонным аппаратом и вышла в огромную гостиную старинного дома в Нейи, принадлежавшего леди Белтхем. Сама хозяйка полулежала в шезлонге у окна.

Вот уже два месяца, как Тереза по рекомендации Этьена Ромбера вошла в число девушек, исполнявших роль секретарш, а иногда и компаньонок великосветской леди. Улыбнувшись, девушка сообщила:

– Это преподобный Вильям Хоуп. Он только что приехал из ваших северных владений и просит разрешения зайти до того, как вы ляжете спать, мадам.

– А, старый добряк! – произнесла леди Белтхем, откладывая книгу. – Конечно, пускай приходит!

Девушка легкими шагами вернулась к телефону. Одна из двух хорошеньких англичанок, служивших вместе с Терезой, прыснула. Хозяйка посмотрела на нее:

– Что вы нашли смешного, Элизабет?

Та смутилась и густо покраснела, не решаясь объяснить госпоже причину своего веселья.

– Я просто подумала… – проговорила она. – Наверное, святого отца плохо накормили ужином в поезде, и он через трубку телефона почувствовал аромат чая и свежих тостов. Вот и сделал вид, что у него дело…

Леди Белтхем не смогла сдержать улыбку, потом мягко возразила:

– Вы ошибаетесь, дитя мое. Преподобному Хоупу чуждо все низменное.

Девушка снова прыснула:

– Так ведь это смотря что считать низменным, миледи! Разве не отец Хоуп наставлял недавно Терезу, что к пище надобно питать почтение и уважение, как ко всякому творению господню, ибо на ней лежит благословение небес? А раз это так, то пережаренный ростбиф, который ему подсунули, является своего рода святотатством.

Тереза уже вернулась из прихожей и с серьезным видом вмешалась:

– Что ты говоришь, Лиз! Не клевещи на мсье священника. Речь шла о фазане!

Все рассмеялись. Потом леди Белтхем добродушно проговорила:

– Все вы просто маленькие злючки с острыми языками.