— Не думай об этом, — утешил её Блейк, — это всего-навсего старый магический заговор. — Учёный замолчал, его одолела навалившаяся сонливость, но пока он смежал веки, то заметил, что свет зари, отразившийся в колпаке из плексигласа, начал отступать под натиском сумерек: он обернулся и увидел, как солнце медленно опускается за горизонт на востоке. «Фалькон» ещё не поднялся на свою высоту, но всё равно в этот момент его скорость превышала скорость вращения Земли в противоположном направлении.

Блейк посмотрел на Сару со странной улыбкой и молвил:

— Иногда это случается, — потом уронил голову на грудь и задремал.

Через час его разбудила болтанка самолёта, который попал в зону турбулентности, и Блейк повернулся к своей спутнице, чтобы осведомиться:

— Как дела?

Девушка была смертельно бледна и обливалась потом: археолог заметил на полу кабины пятно крови.

— О Господи! — ахнул Блейк. — Что случилось? Почему ты не разбудила меня?

— Это произошло, когда я открыла дверь... осколок прошил мне левое плечо.

— Боже мой! — воскликнул Блейк. — Какое несчастье, какое несчастье... Но почему ты не разбудила меня? Садись сюда, — попросил он, помогая ей подняться, — садись на моё сиденье. Мне нужно пространство, чтобы заняться твоей рукой и оказать тебе помощь. — Блейк никак не мог успокоиться и, хлопоча вокруг девушки, не переставал бормотать себе под нос: — Что за проклятие, что за проклятие...

С помощью пластыря он, как мог, зафиксировал себе запястья в неподвижном положении и, когда почувствовал, что более или менее скрепил их, вынул из кармана скальпель, разрезал рукав блузки Сары и медленно распустил кровоостанавливающий жгут, который она наложила себе, немного восстановив кровообращение побелевшей и опухшей руки. Блейк продезинфицировал рану, ввёл тампон из марли и наложил пластырь, отёр девушке лоб и настоял на том, чтобы она пила как можно больше.

Беглецы ещё долго летели в темноте на автопилоте, и учёный время от времени вытирал Саре лоб и лицо, смачивая губы апельсиновым соком, который он обнаружил в подсобном помещении самолёта.

В какой-то момент девушка посмотрела на него глазами, горящими от лихорадки.

— Есть такая вероятность, что я потеряю сознание, — с трудом выговорила она. — Я должна обучить тебя, как посылать сигнал с просьбой о помощи и как выброситься с парашютом. Боюсь, что у меня не хватит времени научить тебя приземляться на этом летательном аппарате...

— А как же ты?

— Ты поступишь разумно, если покинешь меня. Если ты потащишь за собой балласт, то тогда и у тебя не останется шансов.

— Не пойдёт, командир, — сказал Блейк, — я больше от тебя ни на шаг. Или мы оба, или никто.

— Какой же ты упрямец: ты же погубишь всё после того, что нам пришлось вынести, чтобы добраться сюда. — Сара нашла в себе силы пошутить: — Ты знаешь, что твоё поведение может рассматриваться как бунт?

— Я отдамся в руки правосудия, когда колеса коснутся земли. До тех пор я не сдвинусь с этого места.

Археолог вновь заставил её попить и всеми средствами поддерживал её в состоянии бодрствования, пока бортовые приборы не поймали сигнал диспетчера центра управления воздушным движением нью-йоркского аэропорта Ла Гуардиа.

— Похоже, мы добрались, — проговорила Сара еле слышным голосом. — Теперь слушай меня как следует: ты должен убедить вышку дать тебе разрешение на посадку и передать твоё сообщение властям. Я сделала всё, что могла: теперь твоя очередь довести дело до конца.

Капитан морской пехоты Мак-Бейн остановил автомобиль перед входом в Пентагон, и караульный провёл его в кабинет генерала Хукера.