Ник почесал нос. Потом щеку. Заманчиво, конечно, особенно если предложат работать по специальности. Деньги будут нормальные, а не копейки преподавательские. Ребят бросать не хочется… Эта дура, Опа, конечно, крови много попортила и еще попортит, но ребята ни при чем. Ник глянул на часы — восемь — и решил проконсультироваться у Пашки. Стукнулся в аську, но приятель не отвечал, и Ник набрал его номер.

— Чего? — бросил Пашка вместо приветствия. Занят, видимо.

— Мне тут предложение пришло. На работу зовут. Не пробьешь фирму?

— Давай название.

— ООО «Фатум», — продиктовал Ник. — Глянь, ладно?

— Перезвоню.

Ник вынул из сумки стопку тестов, засел за проверку, но работа не клеилась, то и дело взгляд возвращался к монитору, к открытому сайту «Фатума». Ник встал, сделал десяток наклонов, поприседал. Из его окна отлично просматривался соседний дом, и вечером он не задергивал шторы — любил наблюдать повседневную жизнь людей, смотреть на мужиков, готовящих холостяцкий ужин под мерцание телевизоров, на замученных работой женщин у плиты и детей, уставившихся на темный двор…

Телефон заиграл «Greensleeves». Ник схватил трубку.

— Нормальная контора, — сказал Пашка, — чистая. Серьезная. У них офис, как у нефтяников, своя высотка. Куча персонала. Работают на правительство, когда выборы, — у них заказывают и прогноз, и всякое такое…

— Политтехнологии и соцопросы. — Ник покусал губу. — Спасибо, Паш, позвоню я им.

— Позвони, — поддержал Паша. — Только это влиятельные ребята. Не понял, кто на самом деле кем заправляет — правительство ими или наоборот. Везде у них связи, инфа — только открытая, ничего не нарыл по нашим базам. Смотри, станешь невыездным, как я.

— Я и так невыездной, с моей-то зарплатой. Спасибо, Паш.

Значит, «Фатум». Судьба.

Ник назначил собеседование на пять вечера, после занятий, — ему пошли навстречу с радостью и готовностью. Первокурсники, увидев препода в костюме, разинули рты и вытаращились. Эту единственную брючную пару Ник купил на защиту и надевал раз пять, не больше: не любил официоз.

Во время лекции Аня Батышева подняла руку, Ник кивнул — говори, мол.

— А правда, что вас вынуждают уволиться? — спросила она и добавила с решимостью: — Если да, то мы… мы уйдем. Все.

В глубине души Нику хотелось проучить Опу за испорченные нервы, но он сказал не то, что хотелось, а то, что было нужно:

— Мне сделали предложение, от которого я не могу отказаться, — и улыбнулся.

Но, увидев разочарование на лицах ребят, пожалел о сказанном. Выходит, они ему верили, а он их предает. Пришлось спасать положение:

— Не расстраивайтесь. У нас теперь общее дело, мы обязаны держаться вместе, все самое интересное у нас только начинается.

Ответ студентов удовлетворил.

Чтобы ребята не липли и не задерживали, Ник выбежал из универа, едва прозвенел звонок. Щеки горели. Он на ходу застегнул пальто и зашагал к станции метро.

Тверской бульвар в ноябре, когда листья уже облетели, а снег еще не выпал, — зрелище унылое. Закутанные люди, ветер, гоняющий по пожухшим газонам бумажки и мелкий мусор, пыль под ногами, задубевшая земля, вонючие алкаши на лавках и столь же ароматные машины в вечной пробке.

Ник пониже опустил голову, чтобы не задувало за шиворот и чтобы не видеть серого бесплодного неба.