— Кажется, ты перебрал с «кислым», — произнес я, украдкой оглядываясь — не услышал ли кто нас?

— Думаешь, я дурак? Нет! Я все понял. Не сразу, но понял. Так что тебе не отвертеться. Подумать только — девка! В бригаде Вяземского!

— Ты что-то перепутал — у меня нет в бригаде девушек.

— Ха! — Гамильтон дернулся, едва при этом не выронив пакетик из рук. — А вот я так не думаю. Девка есть. Самая настоящая! И ты, чтобы я не рассказал об этом начальнику гарнизона, будешь делать все, что я скажу. Или отправишься под трибунал. Ведь такое нарушение — это тебе не норму запороть. Тут наказание суровее будет. Так что ты у меня на крючке!

— Уверен? — усмехнулся я.

— Конечно! — кивнул тот. — Не хочешь под суд — будешь делать все, что скажу. Для начала, принесешь мне пять — нет! — десять тысяч коинов! Прямо сегодня! До вечера.

Гамильтон начал раскачивать головой, словно погружаясь в глубокий транс. Глаза его начали закатываться — кажется порция «кислого» дошла до мозга.

— Десять тысяч. Можно переводом, — повторил гортанным голосом Гамильтон, облизывая пересохшие губы. — Десять тысяч.

Собеседник вновь отсыпал порошка на палец и снюхнул. Сморщился, закатил глаза.

— Твою мать! Забористая штука.

Из носа тонкой струйкой потекла кровь, но Гамильтон даже не обратил на это внимание.

— Я знаю, ты сынок богатенький, деньги найдешь. Для тебя это не проблема. Десятка — вот теперь твоя новая норма! Ха!

— А что не миллион то сразу? Чего так мелочишься?

Гамильтон внезапно вытянулся в лице, соображая над вопросом. Растерялся. От слова «миллион» у него аж заискрилось в глазах. Он понял, что сглупил. Потом, опомнившись, он кивнул.

— Это только начало. Каждый день мне будешь по десятке носить!

— Ничего я тебе носить не буду, — тихо ответил я. — А ты иди лучше проспись.

— Ты что, не понял, что ты у меня на крючке?

Гамильтон схватил меня за плечо, потянул к себе, намереваясь ударить.

Не получилось.

Я ловко выскользнул из захвата.

— Не дури. А не то…

— А не то — что? — хищно спросил собеседник.

— Хуже будет.

Гамильтон рассмеялся. Потом вдруг сделал резкий выпад вперед.

Я успел увернуться.

И контратаковал.

Не сильным тычком ударил того локтем в бок.

Гамильтон вздрогнул, застонал. Потом сквозь зубы зашипел:

— Сучоныш! Я все начальнику гарнизона расскажу! Он твою шлюху — Женя, ее так, кажется, зовут? — в карцер запрет. А потом мне на растерзание отдаст! Мы ее все участком попользоваться возьмем на пару деньков!

Парень не блефовал. И это было плохо. Он знал про Евгению, а значит нужно было что-то срочно решать.

— Ну что, струхнул? — ухмыльнулся тот. — По глазам вижу, что струхнул. Деньги на стол — и все у тебя будет в порядке со своей подругой. Будешь дальше ее пользовать, или для каких ты там ее целей сюда приволок?

— Не будет тебе никаких денег, даже и не думай!

— Вот упрямый! — зарычал Гамильтон и вновь двинул в атаку.

На этот раз выпад был хорошим, с обманным финтом.

Я лишь успел увидеть как кулак полетел в самое лицо — и в следующее мгновение небо. Боль растеклась по носу, лицу.

— Твою деваху пустят по кругу, а тебя засадят в карцер и будут держать до тех пор, пока не сожрут клопы с крысами.