|
Майор Потемкин поспешно напялил портки, мундир застегнул проворно: -- И пропади вы все с абшидом без пенсии! Лучше уж сгнию в инфантерии, а посрамления чести шляхетской не потерплю... Через два года после этого казуса, в уважение инвалидности, отставку Потемкину все-таки дали. -- Езжай, -- велели начальники, -- до дому своего и сиди там тихохонько. Время сейчас таково, что бубнить по углам не пристало... Было время правления Анны Иоанновны -- кровавой! Александр Васильевич с Москвы-то съехал, но лошадок завернул не на Смоленский тракт, чтобы жену навестить, а занесло его в пензенские края, в убогое именьишко Маншино, что лежало на Киевской дороге. Тут его и попутал лукавый! Вот уж истинно: седина в бороду -- бес в ребро... Потемкин жену свою Татьяну и впрямь позабыл. От стола-то свадебного его сразу в инфантерию Петра I затолкали, и закувыркало недоросля в битвах да маршах, только успевай поворачиваться. Не оттого ли и не поехал он, сам старый, на родную Смоленщину, чтобы не видеть жены, тоже старой? А живя в своей деревеньке, заприметил у соседей Скуратовых вдову молоденькую -- Дарью Васильевну, что вышла из роду Кондыревых (была она на тридцать лет моложе майора). И полюбилось инвалиду в село Скуратове наезживать. Приедет -- честь честью, всем дворянам поклон учинит, а Дарье Васильевне -- персонально: -- Уж не кажусь ли я противен тебе, красавушка? На что вдовица отвечала ему всегда прямодушно: -- Да вы, сударь, еще худого-то ничего не свершили, так с чего бы вам противным казаться? И стал Потемкин соблазнять молодицу на любовь. -- Мужчины нонеча, -- отнекивалась Дарья Скуратова, -- очень уж игривы стали, мне, вдовице, опасаться их надобно. -- Так я... тоже вдову -- соврал ей Потемкин; стал он ласкаться к Скуратовым, на одиночество жалуясь, что, мол, негде и головы приклонить. -- Вот ежели б Дарья-то свет Васильевна дни мои скрасила, -- намекал майор, -- так я на руках бы ее носил! Скуратовы быстро уговорили невестку: -- Ты, дуреха, не реви: быть тебе из мичманского в ранге маеорском, а коли несогласна, так со двора нашего сгоним... Пред святым аналоем стоя, Потемкин и священника обманул, что давно, мол, вдовствует. Дарья Васильевна понесла вскорости, лишь на шестом месяце тягостей нечаянно вызнав, что у мужа супруга жива на Смоленщине. Встал старик перед иконами -- повинился. -- То так! -- сказал. -- Да не помню я первой своей. Одна ты мила мне... Уж прости -- не изгоняй меня, увечного и сирого. Жизни-то у меня и не было: одни виктории громкие да веселья кабацкие... Собрали они пожитки, поволоклись телегою на Духовщину -- едут и горюют, друг друга жалеючи. Время было суровое, инквизиция духовная за двоеженство карала жестоко. |
