– Вы – чудо, – прошептал Виктор, ловя губами губы Анны, и та улыбнулась, не отпуская его.

Они раздевали друг друга медленно, постоянно отвлекаясь на поцелуи и лёгкие поглаживания, изучая друг друга пальцами и взглядами, пока наконец не оказались обнажены до конца. Анна подтолкнула Виктора к кровати, рассчитывая перехватить инициативу и сделать всё так, как хотелось ей самой, но Виктор не позволил и, уронив её поверх себя, тут же перевернул на спину и, покрывая поцелуями нежные плечи, проник пальцами между бёдер.

Анна напряглась, не уверенная в том, чего следует ожидать. Она знала о Викторе слишком мало, чтобы угадывать его реакции так, как угадывала настроения короля, но пальцы герцога оказались нежными и ненавязчивыми. Позже Виктор сам удивлялся своему терпению в ту ночь, но причинить боль существу, которым он бредил уже несколько месяцев, казалось ему в тот момент недопустимым и невозможным.

Анна таяла в его руках, отвечая такими же медленными, осторожными ласками, пока Виктор наконец не вошёл в неё, и пальцы Анны сами собой не впились в его спину.

Виктор тут же накрыл её губы своими, ловя сорвавшийся с них стон, и стал медленно двигаться, вновь целуя плечи и доверчиво открытое запрокинутым подбородком горло Анны.

– Вот вы какой, – прошептала Анна, когда всё закончилось. Виктор не уходил, рассудив, что в своём замке он вправе ночевать в любой спальне, а Анна и не пыталась его прогнать.

Герцог продолжал смотреть на девушку, чья голова покоилась у него на груди, а пальцы задумчиво скользили по его животу и осторожно перебирали волосы. Он ничего не ответил, потому что говорить не хотелось. Дикое и безумное желание, терзавшее его с тех пор, как он увидел Анну в первый раз, наконец утихло, однако на смену ему пришло нечто новое – тёплое и заставлявшее губы растягиваться в улыбке.

Глава 13. Письма

Она проснулась поздно и в одиночестве, но это ничуть не ухудшило её настроения – просыпаться в одиночестве было для Анны так же естественно, как в одиночестве проводить вечера, когда король занимается со своей очередной супругой или решает другие неотложные дела.

Разве что, если во дворце отсутствие кого-либо в спальне просто успокаивало Анну, потому как означало, что ей не обязательно притворяться и выдавливать из себя любезности, то на сей раз ей было просто легко.

Не отрывая головы от подушки, Анна стала ждать.

Перед глазами мелькали осколки чувств и обрывки образов. Руки Виктора, ласкающие её бёдра – снаружи, а затем изнутри. Проникающие вглубь, медленно растягивающие, но причиняющие лишь лёгкий дискомфорт, который тут же превращался в блаженство…

Сильное тело, которое она обхватывает бёдрами и сжимает изо всех сил, полностью теряя контроль над собой от ощущения близости, защищённости, единения с тем, мысли о ком не давали ей покоя уже много недель…

Поцелуи Виктора на её собственном горле, расцветающие алыми цветами наслаждения, заставляющие кровь бежать быстрее и загораться желанием тело…

И снова поцелуи, но уже на губах – сладкие, как вино, и такие же пьянящие…

И снова руки, но уже ласкающие её грудь – так естественно и легко, будто делали это всегда…

А потом долгие минуты тишины и слабости, когда не нужно двигаться, не нужно притворяться и нет желания уйти, чтобы свернуться клубком и постараться забыть.

Это было странно. Анна не думала, что сможет не просто получить удовольствие с мужчиной, но утонуть в нём до краёв, забыв полностью о том, кто она.

Все, что было с Виктором, было настолько правильным, что Анне не хотелось думать о значении случившегося, только переживать эту ночь снова и снова – сначала вместе с герцогом, потому что после слабости вновь пришло возбуждение, и они продолжали любить друг друга, упиваться друг другом, будто путники, истосковавшиеся по воде, – а затем в одиночестве, упиваясь воспоминаниями и чувствуя, как снова просыпается едва остывшее желание.