Виктор с недоумением посмотрел на Мишель. Туман в голове понемногу рассеивался.

– Что значит – предательство?

– Вас хотят казнить, герцог, посмотрите… Эту крепость нельзя взять. А если… Если вы победите, король объявит вас предателем. Так уже было.

Виктор поднялся с кресла и остановился рядом с Мишель, разглядывая карту.

– Я полагаю, – сказала Мишель негромко, – что кто-то выдал королю наши планы.

Она в упор посмотрела на Виктора.

Виктор сдавил кубок в руке и швырнул о стену, рассыпая алые капли вина по покрытому картой столу. Затем повернулся к Мишель и шагнул к ней.

– Ты лжёшь. Лжёшь, Мишель.

– Я говорю о том, что увидел бы каждый. Только трое знали про заговор. И двое из нас здесь.

– Так может, это ты предательница, а, Мишель? Может, ты мстишь за то, что больше не нужна мне?

– Вы пьяны! – отрезала Мишель и попыталась отступить назад.

Виктор потянулся к её плечам, чтобы удержать, но Мишель вывернулась и перехватила его запястья.

– Она предала вас, герцог. Вы знаете это. Вас ослепила страсть, но надолго ли хватит этой страсти? Вы едва знаете её. И мне нечего бояться. Эта страсть пройдёт, и вы снова будете со мной, так же, как я была с вами все эти годы. Только постарайтесь не умереть до тех пор, пока наступит исцеление от вашей болезни.

Виктор смотрел на Мишель несколько секунд, а потом с гортанным рыком вырвал руки и бросился прочь, в свои комнаты.

Мишель молча проводила его взглядом и улыбнулась.

Уже наутро Виктор заставил себя снова рассмотреть карты и сводки. Теперь уже Мишель стояла в сторонке и наблюдала за ним.

Виктор распрямился и посмотрел на Мишель.

– Может, шанс и есть, – сказал он задумчиво, – но ты права. Это предательство. Такое же точно, как десять лет назад. Это казнь.

С тех пор в голове у Виктора будто бы прояснилось. Он увидел всё случившееся со стороны и понял необыкновенно отчётливо, каким глупым было всё, что он делал и не делал в последние недели.

Он хотел использовать любовницу короля, да. Как и баронесса Бомон хотела использовать его. И что теперь тосковать о том, что баронесса сыграла свои карты лучше, чем он.

Но Бомон не только получила от него то, что хотела. Не только ушла безнаказанно из его рук. Теперь, очевидно, она открыла королю, кто был виновен в похищении, и теперь Генрих будет мстить.

Каждый вечер, сидя в кресле перед камином и глядя на огонь, Виктор думал о том, что ему предстоит снова вступить в ловушку, из которой у него мог быть только один выход – нанести превентивный удар.

В тот раз, когда король отказался от него и его людей, выдав их врагу как военных преступников, Виктор посчитал, что недостойно дворянской чести сменить сюзерена и служить новому королю.

Но здесь, в Карионе, он был обречён пожизненно оставаться опальным бастардом покойного монарха. И пусть его не слишком привлекала возможность претендовать на трон, как хотели того многие сподвижники герцога, но и быть просто верным вассалом он не мог, потому что никто и никогда не поверил бы в его верность.

Виктору всё ещё казалось, что предать Карион означает предать самого себя. Предать мать, которая вряд ли согласится уехать вместе с ним… но кроме матери у него никого не было здесь и не могло быть. Здесь было душно, и Виктор чувствовал, что не выдержит ещё месяц того существования, в которое превратилась его жизнь после отъезда Анны.

Решение всё ещё не было принято, когда в дверь Виктора постучали и, не дождавшись ответа, вошёл капитан его полка.

– Простите, милорд, – капитан поклонился и под мрачным взглядом Виктора отошёл в сторону, пропуская внутрь комнаты процессию из трёх солдат и…

Сердце Виктора гулко ухнуло и замерло, когда он увидел в руках гвардейцев хрупкую фигурку в дымчато-сером камзоле, расшитом серебром.