Все актрисы говорили о везении, сопутствующем Молл; многие удивлялись, почему хорошенькая и остроумная Нелл нравится королю значительно меньше, чем Молл.

Труппа играла» Каталину» Бена Джонсона. Леди Каслмейн послала за миссис Кори, которая исполняла роль Семпронии — очень непривлекательного персонажа, — и вручила ей определенную сумму денег, чтобы она, исполняя свою роль, передразнивала злейшего в тот момент ее врага — леди Елизавету Харви, муж которой недавно уехал из Лондона в Константинополь в качестве королевского посла.

Во время первого же представления, когда на сцене спросили: «Но что же вы будете делать с Семпронией?», леди Каслмейн вскочила с места и во весь голос крикнула: «Пошлите ее в Константинополь!»

Леди Харви была в такой ярости, что добилась того, чтобы миссис Кори за оскорбление отправили в тюрьму. После этого леди Каслмейн использовала все свое влияние, которое было еще очень велико, чтобы вызволить ее оттуда. И когда миссис Кори в следующий раз играла эту роль, ее забросали всякой дрянью, а несколько человек, нанятых леди Елизаветой, расхватали все апельсины из корзин апельсинных девушек, чтобы швырять их на сцену в актеров.

Каждый вечер, когда игрался этот спектакль, в театре возникали перебранки между людьми, нанятыми леди Елизаветой Харви, и людьми, преданными леди Каслмейн. Страдала пьеса и актеры, но театру от этого была одна выгода, так как он был полон каждый раз, когда эта пьеса игралась.

Позже театр поставил пьесу Драйдена «Тираническая любовь, или Королевская мученица», в этой пьесе Нелли играла Валерию, дочь императора Максимина, казнившего святую Екатерину. Это была небольшая роль, в конце которой Нелл закалывает себя, потом шел эпилог, ставший ее большим успехом.

Весь день она была возбуждена. Ей наконец удалось выйти из недавнего уныния. Она отчитала себя дурой за то, что таила такие романтические мечты о короле.

— Нелли, перестань ребячиться, — уговаривала она себя. — Конец мечтаниям! Кто ты ему, кем ты можешь быть для него, как ни мимолетным увлечением?

Она лежала на авансцене в роли покончившей в собой Валерии и, когда санитары с носилками приблизились к ней, она неожиданно вскочила с криком:

«Стойте, я же не мертвец!

Мне еще играть конец».

После этого она подошла к самому краю авансцены — буйная Нелли, самая экспрессивная из всех актрис, прехорошенькая, острая на язык Нелл, завоевавшая сердца публики.

Король, сидя в ложе, подался вперед. Она чувствовала на себе его одобрительный взгляд. Она знала, что как бы ни пытался, он не сможет отвести от нее глаз, и она верила, что ни леди Каслмейн, ни Молл Дэвис не смогут его заставить это сделать.

Она продолжала громко, насмешливым тоном, говорить своим звонким голосом:

«Да, господа, превратностями наша жизнь чревата:

Я — призрак той, что звали Нелл когда-то.

Ну-ну, не бойтесь, дамы, я тут меняю лица,

А в жизни остаюсь все той же озорницей…»

Публика вытянула вперед шеи, чтобы слышать, что такое она говорит, так как некоторые уже тряслись от смеха, а другие, боясь пропустить слова Нелл, кричали: «Тише!»

«Как мог придумать ты, поэт, несносный человек,

Чтоб Нелл из-за любви свой сократила век!

К тому ж в разгар весны и в праздник воскресенья;

Уж лучше пудинг я доем и вкусное печенье».

Она откинула назад головку; ее миловидное личико оживилось. У многих перехватило дыхание от необыкновенной красоты изящного маленького создания, а она продолжала:

«Для своего надгробия слова,

Не доверяя никому, я подберу сама:

« Хоть Нелл, лежащей здесь, подчас и приодеться было лень,

Она принцессой умерла, играя роль ее в последний день «.