Дядя Мамерк достаточно хорошо инвестировал ее деньги, обеспечив ей приличный
доход. Он распорядился, чтобы после ее смерти деньги перешли ее дочерям. Поскольку ее муж имел достаточно своих денег, то Брут согласился с
условиями брачного договора. А это означало, что он приобрел жену из высшего общества аристократов-патрициев, которая всегда сможет оплатить
собственное содержание, будь то рабы, одежда, драгоценности, дома или другие траты. Она должна будет платить за все сама. Его деньги – это его
деньги.
Сервилия обрела свободу ходить туда, куда захочет, и видеть тех, кого захочет. Во всем остальном брак Сервилии оказался безрадостным. Ее муж
слишком долго был холостяком. Не было в его доме ни матери, ни какой-то другой женщины. Уклад его жизни был давно определен, жене там места не
было. Он ничего с ней не делил – даже своего тела, как она чувствовала. Если он звал друзей на обед, ей говорили, чтобы она не входила в
столовую. Его кабинет был всегда закрыт для нее. Брут никогда не искал ее, чтобы что-нибудь обсудить. Он никогда не показывал ей покупок. Он
никогда не брал ее с собой, уезжая на одну из своих сельских вилл. Что касается его тела, это было нечто, что иногда посещало ее комнату, но
совсем не возбуждало. Сервилия вдруг поняла, что сейчас у нее намного больше уединения, чем в те долгие годы, когда ей не позволяли побыть
одной. И теперь чужое общество показалось ей желанным. Так как Брут предпочитал спать один, в ее маленькой спальне не было никого, и тишина
приводила ее в ужас.
Получилось, что брак превратился в простую вариацию на тему, которая преследовала ее с раннего детства: всем она была безразлична, ни для кого
не имела никакого значения. Единственный способ, которым ей удавалось обратить на себя внимание, – это быть злобной, злопамятной, жестокой. И
эту ее сторону каждый слуга испытал на себе. Но мужу она никогда не демонстрировала подобные качества, ибо знала: он ее не любит и поэтому в
любую минуту может поднять вопрос о разводе. С Брутом Сервилия была всегда мила. Со слугами – сурова.
Однако Брут выполнил свой супружеский долг. После двух лет замужества Сервилия наконец забеременела. Как и ее мать, она хорошо перенесла
беременность. Даже роды не стали тем кошмаром, о котором ей все твердили. Она родила сына холодной мартовской ночью, роды длились семь часов.
Когда младенца помыли и принесли Сервилии, она могла полюбоваться им, таким милым и хорошим.
И ничего удивительного, что Брут-младший заполонил всю жизнь матери, лишенной любви. Ни одной женщине она не позволяла давать ему молока, сама
ухаживала за ним, поставила его кроватку в свою спальню, и со дня его появления на свет для нее существовал только он.
* * *
Почему же Сервилия подслушивала у кабинета в тот холодный ноябрьский день в том году, когда Сулла высадился в Италии? Конечно, не политические
занятия мужа интересовали ее. Она слушала, потому что он был отцом ее ненаглядного сыночка, а она поклялась, что будет охранять его наследство,
репутацию, будущее благополучие. Это значило, что она должна знать обо всем. Ничто не должно пройти мимо ее ушей, и особенно политическая
деятельность ее мужа!
Карбон Сервилию не интересовал, хотя она признавала, что он – серьезная фигура. Но она правильно оценила его как человека, который будет думать
сначала о своих собственных интересах, а уж потом об интересах Рима. И она не была уверена, что Брут обладает трезвомыслием в достаточной мере,
чтобы видеть недостатки Карбона. Присутствие Суллы в Италии очень ее тревожило, ибо у нее был истинно политический склад ума. |