— Ваш покойный муж был, кажется, человеком прогрессивных взглядов и умер задолго до революции. Почему же вы оказались здесь?

Адмиральша печально покачала седой головой:

— Общий психоз. Страх. Непонимание того, что тогда происходило.

Федюнинский сделал несколько комплиментов в адрес баронесс и графинь. Рук, впрочем, не целовал. И вскоре дал понять своему кортежу, что пора удаляться.

Вышли из «русского» особняка, как говорят, не солоно хлебавши. Но не расстроились. Поехали осматривать другие особняки. Их на побережье острова Рюген было предостаточно.

Позже Федюнинский вспоминал не без поэтического пафоса: «Посоветовавшись, мы решили оставить в покое престарелых русских аристократок: пусть доживают свой век обломки старого мира, выброшенные за борт истории. Для дома отдыха выбрали другой особняк».

На 8 мая Федюнинский приказал коменданту штаба подготовить праздничный обед и пригласить на него командиров соединений, начальников штабов, политработников.

— А по какому случаю такое торжество? — удивился комендант.

Ни о какой капитуляции Германии еще не было слышно, хотя в штабах уже поговаривали: мол, вот-вот. А он, командующий, уже точно знал, когда будет подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции германских войск на всех фронтах и во всех гарнизонах. Но говорить об этом было пока нельзя.

— По случаю… моих именин, — отшутился Федюнинский.

В тот же день заказал переговоры с Ленинградом. В последнем письме Елена Владимировна сообщила, что заболела. Решил позвонить, справиться о ее здоровье, услышать родной голос. Связь дали только поздно вечером. В конце разговора жена, вздохнув, спросила:

— Ваня, когда же кончится война?

Сколько раз он слышал это вопрос! И от сослуживцев, и от рядовых бойцов, и от гражданских. Он звучал с интонацией надежды. Мол, рано или поздно она закончится, надо просто терпеть и драться дальше. Потом очертания ее стали более определенными. Но все же — когда?

— Леночка, война закончится завтра! — И он засмеялся.

— Я же серьезно спрашиваю, — рассердилась жена.

— А я тебе серьезно и отвечаю. Осталось чуть-чуть, несколько часов…

Елена Владимировна потом рассказывала, что в ту ночь, когда позвонил с фронта муж, у нее была подруга. В три часа их разбудил необычный шум на улицах. Они открыли окна и увидели, что весь город высыпал на улицы. Толпы народа! Все улыбаются, кричат: «Ура! Победа!» Заиграли гармошки. Песни! Пляски!

— Так Ваня мне правду сказал! — спохватилась Елена Владимировна. — Значит, он не шутил!

На острове Рюген в ту ночь тоже никто не спал. Первыми о капитуляции германских войск узнали связисты. Радостную новость тут же стали передавать из уст в уста. Солдаты и офицеры выскочили из домов и палаток, схватили личное оружие и начали разряжать в ночное весеннее небо диски и обоймы. Сотни сигнальных ракет разных цветов несколько минут озаряли побережье.

Всё! Изнуряющий марш длиной в четыре с половиной года завершен! Победа! Как долго и как мучительно ее ждали! И как много людей ее не дождались!

* * *

На следующий день состоялся банкет. Столы накрыли в одном из просторных пустующих особняков.

Федюнинский поднял бокал и произнес первый тост. В своих мемуарах он уточняет, что выпит он был «за нашу партию, за нашу победу». Но, как известно, все мемуары военачальников правились в Главном политуправлении. В 1960-е годы, когда в стране начал разрастаться культ Н. С. Хрущева, имя Сталина, в том числе и как Верховного главнокомандующего в годы Великой Отечественной войны, было начисто вычищено из истории.