Бой. Снится, что ли?

Куда ни глянь, ад кромешный. Обложили демоны бородатые. Отовсюду летел свинец, горели постройки. Тела убитых лежали в ходах сообщений. В поисках патронов сунулся к броне, оттуда кто-то почти без перерыва садил по наступавшим, значит, есть что позычить у сослуживца. Оба бэтээра приказали долго жить и черным дымом грязнили атмосферу горного воздуха. Отшатнулся. У борта правой машины лежало тело Деда, прапорщика Михайлова. Седая голова поникла на грудь, уткнувшись подбородком в нагрудную пластину бронежилета, лицо, припорошенное пылью, с открытыми, невидящими глазами, с приходом костлявой, расслабилось, было спокойным, восковым. Не смог ветеран пережить войну, разыгравшуюся в родной стране, не смог уберечь пацанов от бойни. Теперь вот лежал и мертвыми глазами уставился на бушевавший костер. Стараясь не смотреть в мертвые глаза, прошелся пальцами по подсумкам. Есть! Значит, поживем еще.

Напавшая банда словно взбесилась, обрушила на блокпост море огня и металла. По количеству их было даже меньше, чем у Мовсаева, но качество подготовки разнилось. На расположение взвода вышли настоящие псы войны — наемники, в задачу которых входило уничтожение выявленной группы российской разведки.

Примкнув магазин, перещелкнул затворную раму на «калаше», досылая патрон в патронник. Справа промелькнул силуэт чужака. Блин! Не успел. Вот он снова появился. Крадется к пулеметчику, стервец. Поймал на мушку.

Та-та-та-та!

Готов! Сам на себя разозлился. Экономнее расходовать патроны нужно.

Вскочив на ноги, пригибаясь, побежал к пулеметчику, запыхавшись от бега и от гари, ногами вперед запрыгнул в отрытую и обустроенную ячейку.

— Х-хык!

Чуть язык не прикусил. Проорал, через грохот стрельбы пытаясь «достучаться» до приятеля:

— Артем! Задорожный, патроны экономь!

Прищур глаз Тёмки и своеобразная, тягучая мантра были ему ответом:

— С-су-у-ки-и-и!

То вверх, то в его сторону, как горох, летят стреляные гильзы.

— Давить! Их давить и давить надо, пока по России не расползлись! — В следующий миг лицо Задорожного стало злым, по пыльной щеке пролегли грязные потеки пота вперемешку с кровью, и смотрел он в его сторону. — Миха, справа обходят!

Пока ствол перебросил, успел летящую в их окоп гранату увидеть.

Б-бух!

Темнота и тишина накрыли одновременно… В себя пришел от того, что кто-то мокрой наждачкой полирует щеку. Открыл глаза и… офигел. Огромный пес, породы немецкая овчарка, периодически своими янтарными глазами всматриваясь в его глаза, мокрым языком вылизывает лицо…

От неожиданности проснулся, в натуре глаза открыл. Что, сон продолжается? Янтарные глаза прямо напротив его глаз продолжали пялиться на Каретникова. Но нет, перед ним явно не собака. Ну и харя! Обезьяна, что ли? Так в этих местах обезьян отродясь не было.

— Ты кто? — задал вопрос, чтоб определиться, на самом ли деле примат или?..

Образина отпрянул, но не сбежал, шагах в трех задержался. Не ответив, в свою очередь спросил:

— Выходит, ты и есть Феникс?

Вот уж действительно, из огня да в полымя. Ну и туша! Такой кулаком приложится, мокрое место останется. Это ж что?..

На память Михаилу пришло прочитанное им еще в его первой жизни. Трудно было поверить, но в печати утверждали, что в шестнадцатом веке в густых садах Коломенского видели волосатого дикаря, реликтового гоминоида. Упоминание об этом нашел ученый Андреев в летописях того времени. Один из известных случаев встреч с этим миролюбивым чудищем произошел 29 августа 1566 года.