— Если вы его любите, то, конечно, сможете. А вы его любите?

— Да. — Она отвернулась от зеркала. — Но полагаю, ваш брат не считает, что из меня может выйти достойная леди Сент-Саймон.

— Ну, вы… вы довольно необычная, — ответила Люси медленно. — Но не думаю, что это имеет большое значение, Тэмсин облачилась в куртку. Полное описание того, насколько она необычная, потребовало бы нескольких часов, и Люси трудно было бы вникнуть в ее объяснения.

— Любовницы обычно не становятся женами, — сказала она небрежно. — Люси, у меня есть важное дело, вы должны простить меня. Увидимся за обедом.

Она подошла к двери и любезно открыла ее перед Люси.

— Куда вы отправляетесь? — спросила Люси, с очевидной неохотой покидая комнату. — Могу я вас сопровождать?

— Нет, я поеду на Цезаре, а в вашей конюшне не найдется лошади, которая могла бы с ним тягаться в быстроте. — Тэмсин улыбнулась, чтобы подсластить пилюлю: ее заявление означало, что Люси была никудышной наездницей, и внезапно Тэмсин живо припомнился случай у стен Бадахоса, когда Цезарь чего-то испугался и полковник схватил его за уздечку. Она тогда пришла в ярость, а он объяснил, что привык быть настороже, когда ездил на прогулки вместе с сестрой. Люси скорчила гримасу, но спорить не стала.

— Тогда увидимся позже.

— До встречи.

Тэмсин еще раз помахала Люси, которая в печальном, почти траурном молчании удалялась по коридору к своей комнате.

Тэмсин со вздохом облегчения закрыла за ней дверь и начала собирать все необходимое.

Копии документов, которые ей передала Сесиль, она положила в карман плаща, медальон, как всегда, был у нее на шее. Оригиналы документов были спрятаны в шкатулку с драгоценностями, которую она держала в платяном шкафу. Тэмсин заткнула пистолет за пояс юбки, а к каждой ноге прицепила по ножу, Она не рассчитывала, что встреча с Седриком Пенхэлланом будет носить бурный характер. Но на всякий случай подготовилась морально и физически. Голова была ясной, сердце холодным, и вся она пылала решимостью свершить наконец давно задуманную месть. Она собиралась обрушиться как молния с ясного неба на порочный, но упорядоченный мир Седрика Пенхэллана. И потребовать алмазы своей матери в качестве оплаты молчания. Конечно, это можно было бы назвать и шантажом, если придерживаться этики уж слишком ревностно, но ведь она имела дело с человеком, задумавшим убийство… И Бог знает, какие еще преступления он совершил ради своей карьеры, ради осуществления прочих честолюбивых замыслов. Так что ее действия можно было расценивать как обычную справедливость. И вообще, эти алмазы принадлежали ей.

Какой-то неприятный слабый голосок у нее внутри бубнил, что Джулиан все-таки назвал бы это шантажом, как бы она ни старалась приукрасить свои намерения. Но он, хвала Богу, находился в Лондоне, и ему не суждено будет узнать об этой истории.

Хосефа ворвалась в комнату, как раз когда Тэмсин надевала шляпу — совершенно потрясающую треуголку. Испанка расплылась в радостной улыбке, потому что Габриэль уже порадовал ее грядущим возвращением домой. Она металась по комнате, подбирая сброшенную Тэмсин одежду, браня свою питомицу за неаккуратность, но с ее лица не сходила улыбка.

— Хосефа, если кто-нибудь поинтересуется, где я, скажи, что отправилась покататься верхом. Жди меня самое позднее к пяти часам. — Тэмсин запечатлела поцелуй на глянцевой круглой щеке и, выйдя из комнаты, бегом помчалась к конюшне.

Пятью минутами позже она уже ехала по дороге в Ланджеррик. Несколькими неделями раньше она и Габриэль совершили такое же путешествие, чтобы определить размеры поместья Пенхэлланов. Но границ владения они не переступали. Серый каменный дом с двускатной черепичной крышей располагался на мысе, вдававшемся в бухту Сент Остелл, и его башенки были хорошо видны со стороны дороги.